Все чаще немцы отправляют родителей в дома престарелых. Полезен ли нам такой опыт?
«Одиночество – это когда никто не забрал тело из морга», – шутила моя немецкая подруга. Шутка не смешная. То, с какой легкостью немцы отправляют престарелых родителей в богадельни, и возмущало, и повергало в недоумение: неужели, думала я, люди, которые планируют каждый чих, не понимают, что готовят такое будущее и для самих себя?
За несколько лет жизни в Германии у меня набралось несколько драматических историй. Последней каплей стала судьба фрау Кройц, с которой мы подружились в больнице. Несмотря на преклонный возраст, она имела светлую голову и отличную память, часто рассказывала, как с Максом, своим мужем, инженером у Круппа, они пережили войну. Каждый день к ней приходили ее дочь с зятем, люди состоятельные, наведывалась и домработница. И вот перед выпиской фрау Кройц обмолвилась, что теперь ее, скорее всего, поместят в шпиталь, и ей будет затруднительно видеться с ее Максом. «Как?! Разве ваш муж жив?» – спросила я. «Конечно! У него парализованы ноги, и он уже год как живет в частном шпитале. Его определила туда наша дочь, как мы с ним ни возражали – из благих, конечно, побуждений: считала, что я не смогу за ним ухаживать должным образом».
В сегодняшней Германии каждый пятый из 80,67 млн немцев – старше 65. Из них 800 тысяч – в домах престарелых. По нашим меркам, отличнейших. Муниципальных, частных и смешанного типа, когда что-то платят родственники (на это, как правило, идет пенсия самого жильца, около 1500 евро в месяц), а часть доплачивает государство. От нюансов – нужны ли за человеком постоянный присмотр и медпомощь, – зависит и цена содержания. В любом случае это дорого. Поэтому практичные немцы все больше отправляют свое старичье в Польшу или Словакию – там куда дешевле.
В других европейских странах те же проблемы. На днях в Великобритании вышла прошлогодняя статистика, которая повергла в шок Даунинг-стрит. Оказалось, что в 2012-м каждый третий британский старик умер в богадельне. После чего министр здравоохранения Альбиона Джереми Хант произнес в прямом эфире Би-би-си гневную речь о том, что иметь в XXI веке 800 тысяч хронически одиноких людей на 67 млн населения – это слишком и что только определения типа «стыд» и «национальный позор» приходят по этому поводу в его бедную голову. И призвал те 5 млн своих сограждан, которые в тот самый момент бездумно сидели у телевизора, оторваться от диванов и пойти проведать одиноких стариков…
Обозначим и российские цифры: 250 тысяч стариков коротает у нас свои последние деньки в домах престарелых. Улавливаете разницу? Населения больше, чем в Германии, почти вдвое, а в богадельнях – едва за четверть от немецкого числа. Эх, если б эта цифра хоть каким-то боком говорила о лучшем отношении к старикам… Но говорит она только о младенчестве самого сервиса. А уж как они там живут, легко догадаться по уголовной хронике – сколько богаделен и психдиспансеров, как спички, сгорает в стране за год и сколько при этом погибает людей. Эти последние приплюсованы сюда потому, что нет принципиальной разницы между пациентами тех и других: это не только сирые, убогие, никому не нужные люди, но и с деменцией, с Альцгеймером и еще бог знает с какими букетами. Факты этого года еще свежи в памяти: в апреле в психбольнице Раменского заживо сгорели 38 человек, а в сентябре при пожаре психдиспансера под Новгородом – 18. Но если бы они умерли и своей смертью, вряд ли их тела кто-то забрал бы из морга.
Сейчас моя немецкая подруга рассмеялась бы надо мной, ведь мои оценки поменялись: считаю, что и нам нужны такие же дома для престарелых – раз такая пошла жизнь, что одиноких стариков все больше. Где бы стариков холили-лелеяли, содержали в чистоте, вывозили на прогулку, читали бы им книги, слушали бы их разговоры... Но откуда деньги, Зин? Наше-то старичье, сколько бы ни горбатилось, сколько бы ни строило в прошлом заводов и ни боролось с послевоенной разрухой, пенсий по 1500 евро не заработало. А квартиры? У многих же есть квартиры. Немцы тоже иногда договариваются по этой схеме: квартира в зачет содержания в шпитале. Но вот много ли найдется у нас детей, готовых отдать государству квартиры своих родителей? Там же, как правило, уже живут внуки тех бабушек, которые доживают, по сути, без своего угла, ходят в доме сына по одной половице. Не говорю уж о бесчисленных жуликах, которые слетятся, чтобы прибрать эти «квадраты» к рукам.
Но вот решит ли это саму проблему или только смягчит симптомы, как колдрекс при простуде? Взглянем на все с другой стороны. В стране демографическая яма: молодежи мало, стариков много. И еще больший провал между поколениями: приходит племя младое, незнакомое! Кто из нас, тех, что постарше, понимает их, кто способен предвидеть их отклик на самые простые коллизии? И все потому, что в большинстве это дети улицы, «ящика» и интернета: их родные дедушки-бабушки там и по касательной не проходили. Так откуда ж им знать, что у нас на душе и в памяти, что нас возмущает, что радует, смешит, конфузит, оскорбляет, стыдит, повергает в восторг или в ярость, в тоску или в умиление? А сами мы, белки в колесе, как можем узнать своих детей? Никак, потому что ключевое звено между нами, которое веками служило выживанию и развитию популяции homo sapiens, уже потерянное просвещенным Западом, теряется и у нас, уходит буквально на памяти одного-двух поколений.
К слову, американские ученые констатируют: осознанное одиночество в конце 1950-х вошло в моду. В основном из-за карьерных соображений. Лет 50–60 назад его выбирал каждый пятый американец. И постепенно мода обернулась диагнозом – сейчас там одинока уже половина населения. То есть каждый второй американец живет меньше, находится в постоянном стрессе.
Так вот, теперь и мы в этом тренде, и у нас бабушки-дедушки все больше исключены из процесса воспитания. И потому одиноки. Не отвести-привести ребенка в школу и обратно, а передать ему все, что наработано в жизни – как у Жванецкого: «О себе я могу сказать твердо: я никогда не буду высоким. И красивым. Я не буду говорить через переводчика, сидеть за штурвалом и дышать кислородом. Но зато... Зато я скажу теперь сыну: «Парень, я прошел через все. Я не стал этим и не стал тем. И я передам тебе свой опыт». И вовсе не смешно, если не передаст – страшно, потому что чревато пунктирным наследием, потерей культуры. На этом фоне нарастает непонимание, раздражительность, агрессия. Не нужно быть ученым, и уж тем более «британским», достаточно выйти в булочную за углом, чтобы напороться на возросшую черствость, жестокость, которых не было ни в годы войны, ни после.
Нам это надо?
Гузель Агишева
Статья из номера 154 за 01 Ноября 2013г. газеты "Труд"
http://www.trud.ru/article/01-11-2013/1302428_starikam_zdes_ne_mesto.html
Свежие комментарии