Глобальное правительство - это не теория заговора

Мы живём в эпоху, указывающую на глобальное правительство. Это не теория заговора - это то, о чём постоянно говорят вполне респектабельные политики, академики, определяющие политику лица и официальные лица ООН. Кристаллизуется не совсем единое мировое правительство, а скорее сложная смесь согласованных институтов, организаций, сетей, систем и форумов, которым теоретики международных отношений иногда дают причудливое название "бриколаж".

 Центра нет, скорее, это обширный и туманный конгломерат.

Однако это не означает, что глобальное правительство (или ‘глобальное управление’, как его чаще называют) возникает органично. Им целенаправленно руководят. Опять же, это не теория заговора - это то, что вовлечённые люди открыто обсуждают, они прячут свои планы у всех на виду. И это продолжается уже долгое время. В начале 1990–х, когда холодная война подходила к концу, ООН созвала нечто под названием Комиссия по глобальному управлению, которая в 1995 году опубликовала окончательный доклад под названием "Наше глобальное соседство". Это увлекательное чтение как своего рода ‘учебное пособие’ для того, что произошло в этой области за прошедшие 30 лет, поскольку оно устанавливает чёткую риторическую и аргументативную схему в пользу проекта глобального управления, который повторяется по сей день.

Основная идея заключается в следующем. В прежние времена, когда “вера в способность правительств защищать граждан и улучшать их жизнь была сильна”, для национального государства было нормально быть ‘доминирующим’. Но сейчас мировая экономика интегрирована, глобальный рынок капитала значительно расширился, произошёл необычайный промышленный и сельскохозяйственный рост и огромный демографический взрыв. Следовательно, наш мир “более перенаселённый, взаимозависимый мир с ограниченными ресурсами”. И это означает, что нам нужно “новое видение человечества”, которое “побудит людей повсюду достичь более высокого уровня сотрудничества в областях, представляющих общий интерес, и общей судьбы” (этими ”областями, представляющими общий интерес“, являются "права человека, равенство, демократия, удовлетворение основных материальных потребностей, защита окружающей среды и демилитаризация”). Короче говоря, нам нужны "согласованные глобальные рамки действий и политики, которые будут осуществляться на соответствующих уровнях” и “многогранная стратегия глобального управления”.

Это рассуждение нетрудно разобрать. Центральный аргумент можно резюмировать следующим образом: глобальное управление необходимо, потому что мир глобализуется, а это влечёт за собой глобальные проблемы, которые требуют коллективного решения. И логика должна быть безупречной в умах тех, кто участвует в проекте глобального управления, потому что то, что они говорят, по сути, осталось неизменным с тех пор. Следовательно, если мы перенесёмся с 1995 года на 2024 год, то увидим, что мировые лидеры завершают работу над пересмотренным проектом предложенного Генеральным секретарем ООН Антониу Гутерришем "Пакта о будущем", меморандума о руководящих принципах глобального управления, который станет кульминацией его проекта "Наша общая повестка дня", запущенного в 2021 году. Хотя в этом документе немного больше мяса на костях, чем могло быть в нашем глобальном соседстве с точки зрения политики, мы видим более или менее идентичный аргумент.

Итак, в этом документе нам ещё раз напоминают, что мы живём во “время глубоких глобальных преобразований”, когда мы сталкиваемся с вызовами, которые “глубоко взаимосвязаны” и “намного превышают возможности любого отдельного государства”. Поскольку наши проблемы могут быть “решены только коллективно”, нам, следовательно, необходимо ”сильное и устойчивое международное сотрудничество, основанное на доверии и солидарности" – остановите меня, если вам кажется, что вы слышали это раньше. Даже основные проблемы, лежащие в основе "Пакта о будущем’, в значительной степени не изменились по сравнению с теми, которые упоминаются в ‘Нашем глобальном соседстве": права человека, равенство, бедность и устойчивое развитие, окружающая среда, мир и безопасность - знакомый список. Единственное, что действительно изменилось, это то, что в 2024 году на верхушку был наложен панический тон: “Мы сталкиваемся с растущим спектром катастрофических и экзистенциальных рисков”, - говорят читателю, “и если мы не изменим курс, мы рискуем необратимо скатиться в будущее постоянного кризиса и распада”. Тогда лучше принимайся за стирку.

Возвращаясь к моему предыдущему резюме, картина, нарисованная "Нашей общей повесткой дня" и "Пактом о будущем", в таком случае является лишь немного более проработанной копией того, что было набросано в "Нашем глобальном соседстве": глобализация вызывает возникновение определённых проблем, которые должны решаться глобально, и поэтому нам нужно, так сказать, глобальное управление. И это преподносится как свершившийся факт - это действительно “здравый смысл”, как называет это Генеральный секретарь в ‘Нашей общей повестке дня’. Управление на глобальном уровне необходимо, потому что существуют глобальные проблемы, и именно поэтому – как можно было представить, что всё может быть иначе ?

Всё это заставляет вспомнить рассказ Мишеля Фуко о возникновении государства в раннюю современность. Фуко описывает это возникновение как, по сути, эпистемологический или метафизический феномен, а не политический или социальный. Для средневекового сознания значение мира было духовным – это был перевалочный пункт перед Вознесением, и имело значение только спасение. Следовательно, мир был не столько эмпирическим феноменом, сколько теологическим – им управляла не физика, а “знамения, чудеса и уродства, которые были множеством угроз наказания, обещаний спасения или знаков избрания”. Это не было чем-то, что нужно было менять, это была скорее "система послушания” Божьей воле.

Однако, начиная с раннего нового времени, произошёл большой эпистемологический разрыв: стало возможным понимать мир как существующий независимо от Бога и, следовательно, организованный тем, что мы сегодня назвали бы наукой. Теперь, совершенно внезапно (хотя очевидно, что история разыгрывалась на протяжении многих поколений) мир стал чем-то, что имело скорее временное, чем духовное значение, и люди в нём стали рассматриваться не просто как души, ожидающие Второго пришествия, но как население, материальные и моральные условия которого можно улучшить с помощью действий в самом мире. И это означало, что люди начали представлять, что долг правителя - не просто быть сувереном, но и "управлять’ в смысле улучшения ситуации в этой жизни, а не в следующей.

Государство, как мы его понимаем сегодня, согласно Фуко, возникло в рамках этих размышлений – армейский аппарат, налогообложение, суды и так далее Существовали до этого периода, но только после того, как правительство было представлено в роли управляющего, стало возможным думать и говорить о государстве как таковом - только тогда это стало “рефлексивной практикой”. Таким образом, оно стало:

Объект познания (связи) и анализа ... часть продуманной и согласованной стратегии, и ... его стали требовать, желать, вожделеть, его боялись, отвергали, любили и ненавидели.

Однако Фуко стремился подчеркнуть, что, хотя государства, несомненно, существовали и управлялись, государство было всего лишь “эпизодом” в управлении и когда–нибудь, из чего, очевидно, следует подтекст, будет вытеснено. Повторяю: эпистемологический прорыв, начатый ранней современностью, Научной революцией, Просвещением и так далее, превратил мир в эмпирический феномен, а не просто отдельные участки территории, и, следовательно, он содержал в себе зародыш концепции глобального или мирового правительства: будущего, в котором всё "творение", так сказать, могло быть объединено в рамках одного общего проекта материального и морального совершенствования.

Таким образом, правительство - это не то, что делает государство само по себе, а скорее нечто, что в определённый период времени просто использовало государство в качестве своего инструмента. Правительство, по сути, является эпистемологическим феноменом – это та деятельность, которая рассматривает мир как поле своей деятельности, как нечто, что нужно знать, понимать, изучать, манипулировать и улучшать в отсутствие Бога. На каком-то этапе его амбиции были ограничены территориально, главным образом из-за технологических ограничений, но для этих ограничений нет внутренней причины, и поскольку технологии улучшились настолько, что теперь земной шар можно относительно легко пересекать физически и коммуникативно, так что ограничения исчезли, и правительство может свободно представлять свой проект как по-настоящему глобальный.

Это во многом объясняет первую часть концептуальной динамики, которая разыгрывается в отношении проекта глобального управления: правительство теперь может представить мир в самом буквальном смысле как нечто, что человеческий разум может знать и действовать в соответствии с ним, и тем самым улучшать. Как сказано в преамбуле к ‘Пакту о будущем", “прогресс в знаниях, науке, технологии и инновациях, при надлежащем и справедливом управлении, может обеспечить прорыв к лучшему и более устойчивому будущему для всех ... миру, который будет безопасным, устойчивым, мирным, инклюзивным, справедливым, равноправным, упорядоченным и жизнестойким”. Повторяю: управление - это та деятельность, которая рассматривает мир как поле своей деятельности, как нечто, что нужно знать, понимать, изучать, манипулировать и улучшать в отсутствие Бога.

Чтобы понять вторую часть концептуальной динамики, лежащей в основе глобального управления, – тот факт, что существуют глобальные проблемы, которые делают абсолютно необходимым существование и действие глобального управления, – нам нужно только внимательно прочитать Макиавелли. Фуко ставит Макиавелли в центр истории, которую он рассказывает о правительстве и государственности, потому что Макиавелли доводит средневековый или досовременный образ мышления до решительного конца - он не задает богословских вопросов, но рассматривает правление как нечто, что делается только во имя мирских забот. Его не интересует следующая жизнь - его интересует эта.

И, в частности, он заинтересован в предоставлении советов правителю, который берёт на себя ответственность за что–то новое или заново - не правителю, который утвердился, а тому, кто основал, узурпировал или завоевал свой трон. Следовательно, в самом начале "Принца" Макиавелли говорит нам – это, так сказать, более или менее первые слова из его уст:

Итак, я говорю, что в наследственных государствах, привыкших к правлению семьи своего принца, гораздо меньше трудностей в их поддержании, чем в новых государствах, поскольку достаточно просто не нарушать древние обычаи, а затем приспосабливать свои действия к неожиданным событиям. Таким образом, если такой князь обладает обычными способностями, он всегда будет поддерживать своё государство… Трудности возникают [только] в новом княжестве.

Итак, Макиавелли не был заинтересован в предоставлении советов правителям, которые просто поддерживали статус-кво - его советы собирались быть предоставлены тем, кто намеревался управлять новым княжеством. И здесь совет абсолютно ясен – новому правителю, который не наследует свою должность, но каким-то образом приходит, чтобы занять её, нужно как-то обосновать свою позицию - ему нужна причина, почему он должен быть главным в первую очередь, и почему он должен оставаться на своём месте. Следовательно, очень просто и прямолинейно:

Мудрый правитель [на таком посту] должен придумать метод, с помощью которого его граждане будут нуждаться в государстве и в нём самом всегда и при любых обстоятельствах. Тогда они всегда будут ему лояльны.

Таким образом, управление в современности, в которой “принцы" больше не смогут просто указывать на наследственные или религиозные оправдания своего существования и, следовательно, всегда являются новыми в макиавеллистском смысле, требует того, что я когда–то назвал "дискурсом уязвимости“. Крайне важно, чтобы оно представляло свое собственное существование как действительно необходимое, чтобы поддерживать свой статус. Ему всегда нужно добиваться лояльности граждан, при необходимости сообщая о себе. И это означает дискурсивное конструирование уязвимого населения как всегда нуждающегося в помощи правительства.

Вы, без сомнения, уже поставили точки над "i". Поскольку государство - это всего лишь ‘эпизод’ правления, и поскольку правительство обязательно распространит свои амбиции на весь земной шар, та же логика, лежащая в основе рассуждений Макиавелли об уязвимости в контексте современного государства, конечно, будет справедлива и на глобальной арене. Короче говоря, глобальному управлению необходимо будет настаивать именно на своей необходимости на каждом шагу: поскольку мы сталкиваемся со всевозможными проблемами, которые “глубоко взаимосвязаны” и “намного превышают возможности любого отдельного государства”, и поскольку особенно мы “рискуем необратимо скатиться в будущее постоянного кризиса и распада”, если эти проблемы не будут решены, тогда структура глобального управления просто обязана возникнуть и управлять миром от нашего имени. И таким образом оно сохраняет нашу лояльность и легитимирует себя. Это то, для чего оно управляет: представлять правительство по мере необходимости – глобально.

Теперь, когда мы понимаем природу этого дискурса, мы можем подвергнуть его критике.

И мы можем сделать это по трём направлениям.

Во-первых, мы можем спросить: действительно ли проблемы, выявленные в кругах глобального управления, заключаются не в способности какого-либо отдельного государства управлять в одиночку от своего имени ? 

Или, может быть, так и есть, что отдельные государства, ответственные перед своим электоратом и заинтересованные в национальных интересах, лучше способны справляться с возникающими кризисами, чем расплывчатые, неподотчётные и непрозрачные сети субъектов глобального управления ?

У меня здесь на книжной полке стоит сборник под названием Легитимность в глобальном управлении: источники, процессы и последствия, отредактированный Джонасом Талльбергом и выпущенный Лундским университетом в 2018 году - в его первом абзаце, абсолютно стандартном для академических работ такого рода, перечислены “изменение климата, интернет-коммуникации, эпидемии болезней, финансовые рынки, культурное наследие, военная безопасность, торговые потоки и права человека” как источники глобальных проблем, и включает “нескоординированную климатическую политику, фрагментированный Интернет, постоянные финансовые кризисы, межкультурное непонимание, распространение оружия, торговый протекционизм и нарушения прав человека” как вероятные результаты неспособности соответствующим образом создать соответствующие институты глобального управления. Что ж, мы вполне можем спросить – являются ли “торговые потоки” “глобальной проблемой”, требующей глобальной координации через ВТО, или чем-то, что отдельные избранные правительства должны определять для себя сами, действуя, возможно, на основе двусторонних соглашений ? Является ли “транскультурное непонимание” чем-то таким, что нам действительно нужно, чтобы глобальное управление решало от нашего имени? Разве “военная безопасность” не является квинтэссенцией задачи, которую суверенные национальные государства решают от имени своего населения ?

Во-вторых, мы можем спросить: правда ли, что проблемы, которые якобы требуют глобального управления, без него привели бы к “постоянному кризису и распаду” ? 

Или, возможно, более правдоподобно сказать, что взаимосвязанный мир (и это, несомненно, правда, что мир взаимосвязан больше, чем когда-либо в истории человечества) просто будет характеризоваться неразрешимыми проблемами, с которыми лучше всего справляться как с непредвиденными обстоятельствами отдельными государствами ? Например, является ли вероятность пандемии чем-то, что необходимо для глобального управления, чтобы контролировать, или это просто факт жизни в современную эпоху, на который лучше всего реагировать с помощью планов правительств государств, основанных на их конкретных потребностях и ресурсах, на разовой основе ?

И в–третьих, и это самое главное, мы можем спросить: глобальное управление само по себе является риском или фактором, который усугубляет существующие риски, а не улучшает их ? 

С одной стороны, нет сомнений в том, что глобальное управление, которое имеет тенденцию к кристаллизации группового мышления среди относительно небольшой части глобализированных политических, академических кругов, третьего сектора и деловых кругов, может привести к всемирному или почти повсеместному навязыванию очень глупой государственной политики. Карантины из-за Covid, конечно, являются парадигматическим примером этого. В этом смысле глобальное управление по своей сути является хрупким: оно кладёт все политические яйца в одну корзину и, таким образом, значительно усиливает угрозу краха.

Но, с другой стороны, сам проект глобального правительства сопряжён с особыми, уникальными рисками, которые энтузиасты глобального управления, естественно, склонны упускать из виду. В недавнем интервью подкасту Triggernometry , Питер Тиль высказывает нечто подобное в своем наблюдении о том, что самый большой риск из всех, с которыми сталкивается человечество, вероятно, заключается в тоталитарном мировом правительстве, которого невозможно избежать именно потому, что оно охватывает весь мир. Это реальная угроза, исходящая от правительства как такового (помня, что именно государство является инструментом правительства, а не наоборот), и, представляя собой прекращение свободы человека, оно было бы гораздо более разрушительным, чем любой отдельный патоген, торговая война, экологическая катастрофа или финансовый кризис.

Другими словами, вопрос, который нам действительно нужно задать, заключается не в том, существуют ли риски, которые возникают в результате того, что мир становится всё более взаимосвязанным, а скорее в том, каковы эти риски на самом деле. И здравомыслящие люди пришли бы к выводу, что на самом деле оно скорее политическое, чем подлинно "экзистенциальное" – оно исходит не из области экзогенного, а скорее вытекает из самого проекта управления экзистенциальными рисками посредством самого глобального управления. Грубо говоря, будущее “перманентного кризиса и распада” с гораздо большей вероятностью возникнет в результате авторитарных попыток предотвратить такое будущее, чем возникновение конкретных событий (пандемий, финансовых кризисов, экологических катастроф и т.д.) Самих по себе. Другими словами, наша проблема – это правительство, понимаемое, рискну повторить, как деятельность, которая рассматривает мир как поле своей деятельности, как нечто, что нужно знать, понимать, изучать, манипулировать и улучшать в отсутствие или неуместности Бога, – и это как раз та проблема, которую глобальное управление однозначно неспособно решить.