Точный год рождения Суворова генералиссимуса, графа Рымникского, светлейшего князя Италийского Александра Васильевича Суворова неизвестен. Среди историков есть разногласия и в разных документах мы увидим два разных года: 1729 и 1730. Странное дело, но и сам Суворов иной раз указывал — то один, то другой год своего рождения.
Видимо, и сам точно не знал. Метрические книги храма св. Феодора Студита, что у Никитских ворот в Москве, не сохранились. Но это лишь даёт нам основание отмечать его славный юбилей два года подряд — и в 2024, и в 2025 годах.
Дом Василия Ивановича Суворова, отца полководца, дворянина из старинного рода, идущего из тверских земель, из древнего Кашина, тоже не сохранился, сгорел во время наполеоновского нашествия, позднее восстанавливался. Так что загадка года рождения величайшего военного гения России, видимо, так и не будет разгадана. Вполне возможно, что сами родители Александра, жалея своего единственного сыночка, который родился слабым физически, убавили один год его жизни, чтобы позднее отдать его в воинскую службу, а к таковой службе сыночек их явно стремился.
Известен хрестоматийный случай из детских лет будущего полководца, когда в их загородное имение приехал старинный друг Василия Ивановича «арап Петра Великого» и крестник императора чернокожий генерал российской армии Абрам Петрович Ганнибал, они были смолоду знакомы по службе у царя-преобразователя России. Оба, кстати, были крестниками Петра и денщиками (т.е. офицерами для поручений) императора. Потому и взгляды их на беззаветную службу Отечеству совпадали. Абрам Петрович прошёл в светлицу маленького Саши и к своему удивлению застал «болезненного и слабого здоровьем ребёнка», как ему рассказывали, за игрой в солдатики, притом игрой серьёзной, в соответствии со всеми правилами военной тактики на поле боя. Порасспросив Сашу, Абрам Петрович узнал, что тот уже читал труды военных историков Западной Европы, знал и о походах Цезаря и Ганнибала, знал и о славных победах Морица Саксонского и Раймунда Монтекукули - известных европейских полководцев предшествующего века. Ну а о деяниях Петра Великого и его великих свершениях Александру рассказывал отец. Удивлённый и поражённый Абрам Ганнибал вернулся в гостиную к хозяевам и сообщил им, что у их сына сейчас находятся «преславные гости» и предрёк мальчику военную карьеру.
Неизвестно откуда появился у Саши прямо с младых ногтей такой невероятный интерес к воинскому делу, ведь в предках у него полководцев не было. Его отец был военным, но занимал должности по хозяйственной и интендантской части, в конечном итоге дослужился до интендантского генерала, но на полях сражений никогда войсками не командовал. По матери Суворов вообще происходил из священнического сословия, его матушка, в девичестве Авдотья Феодосьевна Манукова, была дочерью церковного служителя, впрочем, дворянского происхождения. В связи с родословием полководца возникает множество легенд. И каждая обязательно стремится приписать Суворову иноземных предков. Из русского народа, как принято самоуничижительно рассуждать, какие гении могут выйти? Даже крестьянскому сыну из калужских мест маршалу Жукову приписывают какого-то заезжего грека в предки, чуть ли не потомка Александра Македонского! Суворову нашли шведскую родню. Якобы некий Сувар выехал из шведского королевства при царе Михаиле Феодоровиче в 1622 году и поступил на русскую службу. Но фамилия Суворовых была известна в новгородских и тверских краях северной Руси с XIV века, а специфический оборот «сувориться» (т.е. сердиться) до сих пор распространён в окрестностях города Кашина Тверской области. Русские солдаты, сами все родом из крестьян, всё это прекрасно знали и в поговорку у них вошло: «Наш-то, Ляксандр Васильевич, генерал суворый, чуть что не так ему ответишь — сувориться — сердится!» Однако русское дворянство не прочь было найти себе иностранных предков, это, словно бы, повышало их родовой статус.
Потому и сам полководец не отрицал у себя в родне шведских предков, но самого-то себя считал природным русаком: «Букли — не пушки, пудра не порох, коса не тесак, а я не немец, а природный русак!» — восклицал он тогда, когда в русской армии заводили немецкие порядки и форму одежды.
С 12 лет Александр был зачислен в лейб-гвардии Семёновский полк — один из старейших русских полков, стоящий в Петербурге, но прибыл он туда только в начале 1748 года, то есть в возрасте 17, или даже 18 лет, что соответствовало возрасту возмужания «капрала гвардии», с какого чина он и начал реальную воинскую службу, а до этого находился формально в постоянном отпуске, «для овладения науками», т.е. интенсивно учился. Да и впоследствии его продвижение по службе не назовёшь стремительным.
Долгое время он служил в небольших чинах, но был уже замечен «сильными мира сего», как человек надёжный во всех отношениях. И часто ему поручались, и даже лично самим канцлером (главой правительства) Бестужевым-Рюминым (широко известным по сериалу о гардемаринах) для исполнения личных его поручений по связям с заграничными агентами.
То есть молодой Суворов был очень похож на одного из тех гардемаринов, приключениями которых мы так все восхищались. Но дипломатическая и конфиденциальная служба была ему не по душе. К 30-и годам он накопил огромный запас теоретических военных знаний, изъездил всю Европу и достаточно её понял. Он овладел многими европейскими языками, изучил всю военную литературу Европы. Пора было применять эти знания на практике.
В начале отец, интендантский генерал, продвигал его по своей части и только летом 1759 года Александру Суворову в ходе ведущейся тогда Семилетней войны с Пруссией, привелось поучаствовать в реальных сражениях на поле боя.
Он уже достаточно высоко поднялся по лестнице военных чинов и в боевые действия вступил уже в чине подполковника. Сначала служил при штабах разных военачальников на этой войне, лично наблюдал знаменитое Кунерсдорфское сражение, решившее ее исход в пользу России, один раз даже сам водил в атаку конных драгун, был при штурме крепости Кольберг, но создаётся такое впечатление, что он всё набирался опыта, как будто ждал момента, когда же ему удастся самому управлять сражением во главе русских войск. А судьба словно придерживала его, словно берегла для будущих великих дел.
Ему привелось покомандовать пехотными полками в тылу — Астраханским, Суздальским, написать «Полковое учреждение» по поводу надлежащего устройства войсковой жизни, способам обучения солдат в условиях подготовки к боевым действиям. Он нашёл, путём проб и ошибок, тот способ взаимодействия с простым солдатом, который позволил ему впоследствии так понимать душу простого солдата, пользоваться их полным доверием и даже любовью. Во-первых, он всегда был с солдатом - шёл с ними походным маршем во главе колонны, сидел у костерка на привалах, ел с солдатами их грубую кашу, сам изобрёл рецепт солдатской, «суворовской» каши — из смешения нескольких видов круп, так получалось сытнее.
Он и сам был в первых рядах во время боя. Был не раз ранен. Всегда заботился о солдате, когда, как-то раз, во время похода отстали полковые обозы с провизией, приказал взять штурмом один монастырь и заставил монахов поделиться с солдатами провизией! И это, несмотря на то, что сам он был исключительно верующим человеком, сам служил молебны, не садился за стол и не шёл в бой без молитвы.
Приучал солдат не бояться смерти на поле боя, напоминая им всякий раз, что за павших на войне «церковь Бога молит». При этом он всегда заставлял подчинённых ему офицеров гуманно обращаться с солдатами, заниматься с ними, учить грамоте, редко допускал физические наказания.
И за таким командиром солдаты шли в бой охотно, даже весело. Один солдат рассказывал, как однажды во время боя ряды русской пехоты дрогнули под огнём противника. Тут в первых рядах появляется Суворов. Что-то сказал забористое одному, другому солдату, те расхохотались, да так заразительно, что и все вокруг засмеялись, страх прошёл, и так «две линии вражеских окопов взяли, хохоча, а над чем смеялись — так и не поняли».
Суворов, вся его сухонькая невысокая фигурка, задорный белобрысый хохолок на голове, всё его странное, немного чудаковатое поведение, всё это умиляло солдат, они принимали его за своего, нисколько не чураясь высоких чинов своего полководца.
А чины Суворову сыпались один за другим. Этому способствовали многочисленные войны, что вела Российская империя Екатерины Великой. Польская кампания против Барской конфедерации, где Суворов уже в чине бригадного генерала нанёс несколько решительных поражений войскам конфедератов, представлявших собой пёструю смесь отрядов, вооружённых польскими магнатами, боровшимися против союзника России короля Станислава Понятовского. Полякам активно помогали их европейские союзники, прежде всего французы, которые прислали на польский фронт своего командующего авторитетного генерала Дюмурье, считавшегося опытным стратегом. С этим полководцем Суворов встретился у крепости Ландскрона под Краковом и начисто разбил всё его польско-французское войско при неожиданном штурме этой крепости, не потеряв при этом ни одного своего бойца! К слову сказать, этот Дюмурье, или Мурье, как называли его в России, был военным учителем Наполеона Бонапарта, после успешно сражался с пруссаками во время Великой Французской революции, но бежал в Англию от якобинского террора. Там написал обширные мемуары, где рассказывал о Суворове, что тот «воюет не по правилам», хотя и побеждает! Мемуары эти были опубликованы и в России, и от этого Мурье в русском языке осталось колоритное словечко «мура», всем ясно, что обозначающее. А вот сам Александр Васильевич до конца своих дней жалел, что ему лично не пришлось встретиться на поле боя с учеником этого Дюмурье - великим стратегом Наполеоном, он считал его достойным себе противником.
Большая слава полководца пришла к Суворову на полях русско-турецких войн, где он воевал сначала под командованием Петра Румянцева, нанёсшего первые решительные поражения османам, потом подчинялся светлейшему князю Григорию Потёмкину, присоединившего Таврию и всё Причерноморье к России.
Стал он известен и императрице Екатерине Великой, которая его отличала и называла «мой генерал». Однажды выручила «своего» генерала, когда Румянцев написал на него жалобу за то, что Суворов без приказа атаковал турок и взял сильную крепость Туртукай. Собирались Суворова отдать под суд. Екатерина написала поперёк этой жалобы: «Победителей не судят». Эта фраза вошла в историю. За разгром сильнейшей армии великого турецкого визиря Юсуф-паши на реке Рымник в Молдове Суворов был от императрицы удостоен титула графа Рымникского.
А вот после самой знаменательной своей победы - взятия «неприступной» турецкой крепости Измаил на Дунае в декабре 1790 года Суворов не получил никаких наград, вообще даже попал в опалу и был удалён с южного театра военных действий и отправлен инспектировать крепости в Финляндии. В чём тут дело? Во-первых, всю славу приписал себе князь Потёмкин, это действительно была небывалая победа, в которую трудно было поверить. Трудно было поверить, что Суворов с меньшей русской армией разгромил большую по численности армию турецкую, да ещё засевшую за мощными стенами крепости. Разгромил и полностью уничтожил за один день беспримерного штурма! Разумеется, он всё рассчитал, расставил атакующие колонны на нужных направлениях, несколько дней перед штурмом войска тренировались, брали выстроенные учебные укрепления. Но этого мало. Единственный раз за всю свою полководческую деятельность Суворов применил заградительные отряды в тылу атакующих колонн. И сам возглавил эти отряды, решив, что пустит себе пулю в лоб, если Измаил не будет взят. Измаил был взят и никто из штурмующих и не вспомнил о заградотрядах у них за спиной, настолько велик был порыв русских солдат и офицеров, веривших в гений своего полководца. Потери наших войск были велики, хотя гораздо меньше, чем у турок, но сам Суворов не требовал себе наград за этот величайший подвиг, сказав только, что решился бы на такой штурм лишь один раз в жизни.
В 1794 году пришёл конец панской Польше, этому извечному врагу России. Польские националисты, не смиряясь с тем, что исконные западные русские земли вновь вернулись в состав России, начали жестокую войну на уничтожение против всего русского. Причём, надо заметить, что в состав России вернулись именно старинные земли русских княжеств до Буга и Немана на западе. В результате трёх разделов Речи Посполитой именно коренные польские земли отошли к королевству Пруссии и Австрийской империи, но почему-то именно к России поляки испытывали особую ненависть. Видимо, тут играла роль и религиозная вражда и исконная ненависть польских католиков к русским православным людям, «схизматикам», как они называли всех православных. Вспоминается одно место из автобиографической прозы писателя Паустовского, малоросса, как он сам себя называл, но одна из бабушек которого была полячкой и католичкой. Однажды она повезла своего внучка на богомолье в Ченстохово, в знаменитый католический центр в Польше. И тогда она запретила маленькому мальчику даже хоть слово говорить по-русски, иначе поляки его убьют... Это, заметьте, было в мирные годы, а что говорить о временах ожесточённой борьбы польских «гонорных» панов против русских войск. Тогда поляки не брали в плен русских солдат, а мучили и убивали их самым зверским образом. Русские солдаты это знали и во время боёв польских жолнеров тоже не щадили. Сражение за пригород Варшавы Прагу было жесточайшим. Никто никого не щадил. Вот русские стали одолевать и уже бросились на мост через Вислу, чтобы ворваться в основную часть Варшавы.
Генерал-аншеф Суворов, командовавший штурмом, предчувствуя возможную гибель мирных варшавян, приказал разрушить мост артиллерийскими залпами, чтобы разгорячённые боем солдаты не смогли ворваться в город. На следующий день Варшава сдалась, а магистрат города преподнёс Суворову ключи от столицы Польши и золотую табакерку с надписью: «Варшава своему избавителю».
А он в ответ отпустил из плена триста польских офицеров. Императрица Екатерина сделала Суворова генерал-фельдмаршалом.
Это случилось, когда Александру Васильевичу шёл уже 65 год. Жизнь, наполненная военными походами, сражениями, штурмами вражеских крепостей, большими наградами и несправедливыми опалами. Пора было отдохнуть! Семьи у него не было, с женой, урождённой княжной Варварой Прозоровской, он порвал, так как уличил её в супружеской измене. Даже сама императрица Екатерина не смогла помирить супругов, Суворов добился церковного развода — а это было очень сложно тогда, брак в православии нерушим! Дочка Суворова Наташа, «Суворочка» — как называл её отец, воспитывалась в Смольном институте в Петербурге, потом выскочила замуж и мало вспоминала об отце. Сына Аркадия полководец не признавал, не считая его своим ребёнком, а плодом измены. Впрочем, в конце жизни он его признал. Вообще вся эта история развода с женой до сих пор мешает православной церкви канонизировать Суворова, как святого воина, жену в православии надо любить...
Но лишь святой человек мог в конце жизни, в преклонном возрасте, после многих ранений совершить великий подвиг — «пойти войной на геену», как сказал поэт Державин, победить в нескольких сражениях в Италии летом 1799 года армии республиканской Франции, уже начавшие завоёвывать Европу.
Да, начинались наполеоновские войны, сам великий корсиканец в это время воевал в Египте, но в Италии войсками Директории руководили лучшие французские генералы: Моро, Жубер, Макдональд. И их всех Суворов разбил, находясь во главе союзной армии, состоявшей из русских, но большей частью из австрийских войск. Самой кровопролитной была битва при Нови в Пьемонте. Молодой генерал Жубер, отправившийся на фронт сразу после женитьбы, и поклявшейся молодой супруге вернуться победителем Суворова, или умереть, преследовал тактику наступления. «Наступать, всегда наступать!» — восклицал он, но был убит случайным ядром. Суворов, что принял против него оборонительную тактику, теперь оказался перед лицом генерала Моро, осторожного, испытанного бойца. Против него нужна была другая тактика, и Суворов повёл своих чудо-богатырей в наступление. Вслед за русскими потянулись и австрийцы и сражались превосходно. «Что с вами случилось?» — спрашивали их, обычно пасовавших перед французами. «Нас ведёт генерал Суварофф!» — отвечали австрийцы. Личность полководца действительно обладала какой-то магнетической силой. Это был истинный бог войны.
Но, видимо, эта непобедимость русского полководца и испугала высший военный совет Австрийской империи и после стольких побед, ему было отказано в помощи войсками. Суворову теперь приходилось уводить свою малочисленную русскую армию горными дорогами Швейцарии на север, на соединение с другими русскими войсками. Он прошёл Чёртов мост и перевал Сен-Готард, вышел к хребту Паникс и тут узнал, что зашёл в тупик - впереди не было перевала, а внизу в долине стояли войска Массены — ещё одного прославленного победами полководца Франции. Что делать? Сдаваться в плен? Перед русской армией была почти километровая пропасть, склон был засыпан снегом. — Что же вы встали? — спросил старый полководец у своих солдат и офицеров. - Или вы не катались в детстве на салазках с русских горок?.. И по мановению его руки, подразделение за подразделением вся 15-тысячная русская армия устремилась в пропасть, съезжая по заснеженному склону в долину. Этот исторический эпизод запечатлён на знаменитом полотне Василия Сурикова «Переход Суворова через Альпы». Армия Массены была отброшена, сам он еле ушёл от рук русских гренадёр.
Так закончился последний поход Суворова. Император Павел Петрович порвал с Австрией и решил заключить мир с Бонапартом, который стал уже Первым консулом Франции. Плоды русских побед были потеряны. Если бы Суворову дали возможность после итальянских побед пойти на Париж, если бы ему дали достаточную армию — никогда бы мы не узнали ни пожара Москвы 1812 года, ни Наполеона в Кремле. Не сбылось… Но в том не было вины русского генералиссимуса, и князя Италийского — ставшего таковым под конец своих дней после последнего похода.
Умирал он, измученный походом, по возвращении в Санкт-Петербург в мае 1800 года, в последний год XVIII века. Это был его век, он закончился вместе с жизнью великого русского человека, который смёл все преграды на своём 70-летнем жизненном пути.
Когда катафалк с его телом подошёл к воротам Александро-Невской Лавры, Лавры во имя его святого покровителя князя Александра Невского, то он не прошёл в ворота. Тогда суворовские солдаты, нёсшие катафалк, подняли его на штыки выше створок ворот и с криком: «Пройдёт, везде проходил!» пронесли его к месту последнего погребения. На плите его могилы написано: «Здесь лежит Суворов». И покуда он там лежит — стоит Россия!
Свежие комментарии