Монолог актрисы Людмилы Чурсиной о счастье.
Она сыграла сотни ролей в театре и кино, многие из которых стали классикой и растащены на цитаты. Классическая до боли судьба большой актрисы - когда за миг славы и любовь миллионов платится самым главным. Счастьем материнства и одиночеством.
"Я родилась в рубашке"
Знаете, я имею право сказать, что родилась в рубашке.
Я появилась на свет в первый месяц войны, мама меня рожала в поле во время бомбежки. Хотя в документах написано место моего рождения Душанбе, но мама туда не доехала, а меня родила по дороге. Так вот родилась под бомбами и живу до сих пор. Разве не чудо? Мой папа был военный, и мы проехали много мест, Родина его посылала в разные края и краины. Я ходила в школу в Тбилиси, хорошо говорила на грузинском языке. До сих пор обожаю грузинские песни.
Дарья "Донская повесть"
Артисткой стать и не мечтала. Я была девушка серьезная и видела себя где-то в точных науках. Была жутко высокая, нескладная, с дикими комплексами. Тогда каноны советской красоты были иные: маленькие, сбитые бабенки, из серии "кровь с молоком". А у меня рост 178 см. Это мне казалось ужасом. Я постоянно сутулилась, ходила едва ли не в комнатных тапочках. Но характер всегда был.
Бог наградил меня шикарными ролями. Сегодня я понимаю, что это самое настоящее актерское счастье сыграть Любовь Яровую, Анфису Козыреву в картине "Угрюм-река", колдунью Олесю по дивной повести Куприна. Тысячи актрис мечтают об этом, а мне все судьба сама дала.
Без счастья материнства Хотя за это я заплатила очень большую цену, профессия перешибла счастье материнства. Большей роли, чем мать, для женщины природа не определила. Я всегда радуюсь за актрис, которые рожают детей. Оля Кабо родила второго ребенка, уже будучи взрослой женщиной, я ей позвонила и сказала: "Олечка, это твоя самая блестящая роль, роль матери". А у меня, скажем так, не сложилось, но мне Господь всегда давал людей, о которых нужно было заботиться, потому у меня не было ощущения внутренней незаполненности. Мне всегда легче отдавать, чем брать, я обожаю дарить, и так дарить, чтобы меня в ответ ничем не одаривали. Потому что за жизнь столько накоплено барахла, что не знаешь, куда все это девать.
Трудно ли красивой женщине достойно прожить жизнь в искусстве? Говорю без всякого кокетства: я себя таковой никогда не считала. Знала, что не уродина, но о красоте не думала никогда. Романов на съемках почти никогда не было. Мне это безумно мешало в работе. Влюбиться могла легко, была влюбчивая, потом жизнь жесткой рукой сняла с меня розовые очки, но я не жалею, что они у меня были. Видела человека, что-то достраивала в нем недостающее, потом часто эти замки рушились. Но это все обогащало меня.
Недавно была на Московском кинофестивале - это уже не мой праздник, я там больше половины народа не знаю. Столько молодых и хорошеньких: у всех декольте, спины, талии, волосы. Все на показ, все на продажу. Я подумала, поставь их рядом и через пять минут не поймешь, кто есть кто. Все вешалки. Индивидуальностей нет, личностей нет. Что-то существенно важное вырождается в нас. Красота - это не носик, ротик, оборотик. Поэт Николай Заболоцкий очень точно сказал: "А что такое красота, сосуд в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде?". Если в человеке есть мерцающий свет или огонь, то он обязательно будет красив и притягателен. Возьмите Инну Чурикову, ее красавицей назвать нельзя. Но в ней такой костер внутри горит, что глаз от нее оторвать невозможно. Потому она и Инна Чурикова.
Любовь? Это не просто физика и желание, это гораздо более глубокое и бесконечное состояние и пространство. Хотя по молодости гормон кипел, а вместе с ним и страсть бурлила. Когда разводилась с первым мужем режиссером Александром Фетиным, на полном серьезе хотела утопиться, на мое счастье, мои метания на одном из ленинградских мостов заметил проходящий мимо мужчина, сгреб меня в охапку и привез домой.
Самая сильная любовь - это любовь к земле, где покоятся твои предки, где ты родился. Почему эмиграция часто материально обеспеченная, но безмерно тоскливая? Эмигранты теряют главное - корни. Я никогда не пыталась изобразить не свою нишу, есть определенная энергетическая ментальность, в которой я родилась и выросла. Целые поколения вырабатывали именно мою генетику, как я могу все предать?
Мои родители большую часть жизни прожили в Великих Луках. Мама была младше папы на 7 лет и пережила его на эти самые 7 лет. Оба ушли из жизни в 91 год. Я старалась о них заботиться, постоянные сиделки, лекарства, несколько телефонных звонков в день. Как только освобождались два дня, тут же ехала в Великие Луки. Вначале в том поезде были только плацкартные вагоны, потом появилось два купейных, это был уже комфорт, граничащий с роскошью. Поезд приходил в 6 утра, папа, пока были силы, приходил меня встречать на вокзал. Господи, какое это было счастье - приезжать к тем елям, которые выросли в два раза, как сладко было на душе приезжать в отчий дом. После смерти мамы наступило безумное сиротство и одиночество, и не важно, сколько мне лет, сколько я мотаюсь по стране и сколько людей улыбается мне за день. Но чувство тотального внутреннего одиночества просто подъедает.
Господь немного нарушил порядок в нашей семье. У меня была младшая сестра, Эвелина, на 10 лет моложе меня. Она ушла на 3 месяца раньше мамы. Я сразу не могла маме сказать, что Лины больше нет, звонила, говорила, что она лежит в больнице. После похорон поехала к маме, зашла в дом, и в голове у меня роились десятки сценариев, как ей все это сказать. Только начала что-то говорить, мама тут же перебила меня. "Я знаю, она умерла". Я онемела. Вот что значит материнское сердце.
Про комплименты и бриллианты.
Как сегодня живу? Да по-разному: бывает на разрыв аорты, бывает и застой венозный. Хороша середина, хочется замечать, как цветет сирень и как отцветает жасмин. Хочется по росе босиком пройтись, но не получается. Последний раз такая роскошь у меня была года два назад. Чаще живу в самолетах и поездах и не вижу, как отцветают саранки - и это все печалит. В моем возрасте жизнь уже не просто течет, а убегает. Хочется очень бережно к ней относиться.
Роли в кино?
Они все одинаковы, как дети в многодетной семье, но есть роль первая, с которой все и начиналось. Это шолоховская Дарья в "Донской повести". Она подарила мне первую награду на международном фестивале. А работа с таким потрясающим актером, как Евгений Леонов, это же стоит очень дорогого! Его как мужчину заботило, что я выше ростом, и ему в кадре подставляли скамеечку. Однажды он мне отомстил: выхожу на съемку, вижу, рабочие роют яму на том месте, где я должна стоять. Спрашиваю: "Что вы делаете?". "Нам Леонов поручил", - отвечают. Евгений Павлович вышел и говорит: "Вот глубже ройте, ее туда поставим, не все время мне на скамейках стоять". Я встала в яму, и он стал даже чуть выше меня ростом, и по-моему, был доволен. Он замечательный был партнер, чуткий до неимоверности.
Голливуд? Приглашали меня туда на трехгодичный контракт. Позвали в Госкино, сказали, что пришло приглашение оттуда и полушепотом добавили: "Ну вы же понимаете, что это невозможно, вот если был бы совместный фильм, тогда можно было бы подумать, а так нет. Вдруг это антисоветчина, провокация какая-нибудь, вас заставят раздеться в кадре?" А я про себя думаю, я уже вроде и раздевалась немножко. Тогда был очень яркий период жизни, множество съемок. Работы просто через край, я об этом быстро забыла и сейчас не жалею.
Народную артистку СССР я получила в 41 год. Это для меня была полная неожиданность. Помню, Игорь Дмитриев мне выразительно прочитал в газете указ Президиума Верховного Совета СССР. Я расхохоталась, подумав, что это его очередная шутка. И сегодня этого звания не стесняюсь. Почему я должна стесняться? Это была большая и неплохая страна, я снималась во многих ее уголках. Знаете, не отрекаются любя. Хотя главное не звание, а когда имя становится фамилией. Как пример - Моцарт. Какие звания еще нужны?
Ужас от комплиментов.
Мои близкие все ушли, а вот меня Бог для чего-то держит. Но мне есть ради кого жить, у меня есть племянник Леша. У него двое дочерей, старшая - инвалид-колясочник. Ножки не ходят, ручки не работают, но слава Богу, она интеллектуально благополучная.Одна девчонка ей говорит: "А что ты не ходишь?". Настя наша очень деликатная, она как-то все вымученно улыбалась, а потом не выдержала и говорит: "Мать меня такой родила!" Душа за нее болит, в день своего юбилея я буду с ними.
Сидеть на сцене, заваленной цветами, и слушать словословия в свой адрес совсем не хочется. Я ненавижу комплименты, когда их слышу, у меня лопатки на спине завязываются в тугой узел. Знаете, бриллианты хороши не в куче, а когда они в единственном числе. Это в полной мере относится и к комплиментам. Кстати, я совершенно равнодушна к бриллиантам. Была в Якутии, на фабрике, где алмазы превращают в бриллианты. Завели меня в небольшую комнату, там стояли алюминиевые кастрюльки, в которых хранились бриллианты. Мне дали в руки полную кастрюлю с бриллиантами и разрешили в них запустить кисть руки. Верите, никаких эмоций. Ну, не прилипают ко мне бриллианты, меха и прочая роскошь. У меня в далекой молодости были единственные серьги с бриллиантами, но у меня такая подвижность рук, что я нечаянно вырвала серьги из ушей и больше никогда их туда не вдевала.
Комплименты лучше делать за спиной, но у нас принято за спиной осуждать. Так слаще. Я знаю цену многим, часто было разочарование, когда ты нужен - тебя используют. Не скажу, что это больно, но неприятно. Я запрещаю себе на это обижаться. Прощаю всех и желаю здоровья, богатства и новых ролей. Не прощать - собственному здоровью вредить.
Часто бывает, что у человека цветной слух и абсолютная глухота души. У меня был спектакль, в котором я меняла 11 костюмов. Были коллеги, которые подходили после спектакля: "Ах, какие роскошные у тебя костюмы". Я вежливо отвечала: "Спасибо" и наглухо закрывала дверь гримерной.
Честно могу сказать, смотря на игру Риты Тереховой, что я бы так не смогла никогда в жизни. Мои комплексы и сомнения всегда со мной, я никогда не скажу про чужую работу, что она дерьмо.
"На Новодевичье не хочу"
Я озабочена, как мне лучше написать завещание, где упокоить мое продолговатое туловище? Вот когда я буду писать такое завещание, то обязательно укажу одного человека, которому запрещу приходить на собственные похороны. Лицемерие этой дамы я услышу даже лежа в гробу. И перевернусь.
На Новодевичьем кладбище не хочу лежать, на Ваганьковском тоже. Суетно там. Хотелось бы с родителями рядом упокоиться. Боже сохрани, чтобы у моего гроба звучали какие-то речи, это же все ненужная смесь пафоса и вранья. Кто любит, тот будет горевать молча, а оттого еще и более искренне. Мне хочется, чтобы о моей смерти знали только близкие. Но догадываюсь, что ваш брат журналист все разнесет. Этому я противостоять не смогу, но воля отошедшей была именно такая. Тихо и непублично. (Грустно улыбается.)
Когда меня спрашивают, с кем я живу, всегда отвечаю, что последние 19 лет я живу с хронической обструктивной болезнью легких и царем ветров Эолом. В моей однокомнатной квартире нарушена вентиляция и постоянно воет ветер в вентиляционных решетках.
Болезнь легких - моя расплата за более чем полувековое курение. Это моя самая большая слабость в жизни, никак не могу избавиться от этой пагубной привычки.
Квартира у меня небольшая, но зато ее легко убирать, все равно большую часть жизни провожу в разъездах и на кухне. Я жила и в 5-комнатных квартирах, поверьте, счастье измеряется не количеством комнат. У меня нет машины, езжу на метро и много хожу пешком. Обычно лечу, но иногда иду тихо и всматриваюсь в эту жизнь и в людей. В метро, если тебе начнут отрезать голову, никто и не заметит, все сидят, уткнув носы в айфоны и айпады. Хотя бывает, подходят и говорят: "Спасибо вам". Скрывать не буду, приятно. Не зря, значит, я эту землю топчу.
Как-то с Николаем Николаевичем Дроздовым мы вели один вип-концерт. В зрительном зале сидели дамы с голландскими букетиками фиалок, роскошь неимоверная, много политиков, депутатов. Но думаю, я не только ведущая, но и артистка в конце концов! Беру в руки микрофон и начинаю: "Советники мои воруют, роскошь непомерную себе позволяют, народ нищ и пьян. Вновь назначенный молодой человек накрал за 3 месяца столько, сколько его предшественник за 5 лет". Слышу, по залу нервный шепот: "О ком это она?". Я закончила и говорю: "Дамы и господа, вам был предложен монолог Екатерины II из спектакля "Императрица". Монолог основан на исторических документах и письмах царицы". По залу прошел вздох облегчения. Узлы последние.
Чего еще хочется от жизни? Хочу, чтобы она не разбила то, что я созидала, боюсь, чтобы время не разрушило память. Как больно было видеть, когда Людмила Ивановна Касаткина или Нина Афанасьевна Сазонова на сцене начинали забывать текст, каким ужасом и беспомощностью наполнялись их глаза. Если со мной такое случится, на второй день уйду из театра. Категорически нельзя быть смешной и жалкой. Категорически!
У возраста есть свои издержки, но главное, что я вижу, хожу и мыслю. Хотя тело требует иногда починок, но самое важное - чтобы душа не скукожилась. Поверьте, последние узлы развязываются очень просто. Жизнь же штука гормональная, как только гейзеры в жилах начинают утихать, тогда и начинается настоящее творчество. Все уже испытано: душа, тело, каждая его клетка все помнит. Когда кипяток в крови пригасает, то приходит больше серьеза, глубины и сосредоточенности. Ведь ум, породу, достоинство не перешибешь ничем. В том числе и возрастом.
Свежие комментарии