Сегодня у нас наглядное пособие на тему “Как вернуть свою империю из нокдауна, побив обидчика при повторной встрече?” – сражение при Молодях.
Конец 60х годов XVI века для России выдался не слишком спокойным. Вы, конечно, спросите, а когда было иначе? И будете совершенно правы – в сражении за титул гегемона Восточной Европы не бывает спокойных лет, однако, в те года всё было особенно зажигательно. Началось всё со взятия Казани и Астрахани на десятилетие раньше, которое распространило власть Москвы на всё течение Волги, даровав русским купцам отличный путь для торговли с востоком через Каспий. В Константинополе и Бахчисарае этим были несколько недовольны, ибо как так, их братья-единоверцы теперь живут под игом православных, да ещё и не страдают от этого! Как так? Не порядок! С другой стороны карты на быстро отъедающееся и увеличивающееся в размерах русское государство неодобрительно смотрели из Польско-Литовского и Шведского королевств, ибо что за хищник тут объявился? Им самим иногда жрать нечего, так что лучше будет как-то без него. И вот к 1569 году турецкий султан находит себе союзников по замыслу: вассальное Крымское ханство, Ногайская орда, Сибирское ханство, поляки с литовцами, а также шведы – замысел Селима состоит в агрессии на территорию русского царства со множества сторон, которая привела бы если не к вассальной покорности Москвы, то хотя бы к достижению ей безопасного для соседей состояния. Пусть даже напрямую Иван IV Селиму II не угрожал никогда, да и не мог, но на берегах Босфора резонно считали, что противника надо душить в зародыше, пока не стало поздно. Но у замысла был один критический недостаток – участники коалиции видели друг друга примерно там же, где и русских. Шведы для поляков были нормальным таким балтийским конкурентом. Литовцы с крымчаками ежегодно играли в игру: “На кого пойдём за ясырём: на Москву или на Вильно?” А сами татары хоть и были вассалом Турции, но турецкую саблю в своём Северном Причерноморье видеть не желали от слова совсем. Таким образом, хоть турецкий поход на Астрахань и случился в 1569 году, но мало того, что не был поддержан “союзниками”, так ещё и при проходе султанского войска крымчаки повели себя, аки Сусанин под Костромой, проведя турков кружным путём через безводные степи без припасов. Как говорится, верные татарские вассалы – они в первую очередь татарские, во вторую – вассалы, и только в третью – верные. Город в итоге так и не взяли (какая неожиданность), и в следующим году Россия и Турция подписали мирный договор.
Ну, а Селим, закономерно решив, что нет опаснее врага, чем союзник-долбоёб приказал отравить не только Касым-Бея, который не смог взять Астрахань, но и Девлет-Гирея, татарского хана. Однако, как часто бывает в истории – приказ это приказ, а сто тысяч золотых это сто тысяч золотых. Подкуп и интриги спасли жизни этих людей, однако, наша история только начиналась. Если Россия не искала войны с Турцией – Ивана больше занимали западные ливонские дела, осада Астрахани сорвала, например, планы по походам на Литву и в Лифляндию, то крымские татары очень даже искали сечи. Оттого уже в 1571 году Девлет-Гирей собирает более пятидесяти тысяч воинов и идёт походом на Москву. Нельзя сказать, что поход явился совсем уж полной неожиданностью для русских, однако же силы были явно не равны. В мае, видя движения татарской орды, к которой примкнули ногаи и Кабарда (общее число воинов разными источниками оценивается от 120 до 200 тыс. человек), царь Иван с опричным войском двинулся в Серпухов на помощь своим полкам. Людей в царской рати было немного – хватило всего на три полка: сторожевой боярина Яковлева, передовой князя Черкасского и государев князя Трубецкого. Тем временем крымчаки не пожелали форсировать глубоководную Оку, а двинулись через мелкую Угру в районе Кром по заокско-брянским землям, разгромили под Тулой опричный отряд Волынского и вышли к Москве. Столицу в тот момент прикрывало несколько опричных полков, но Девлет-Гирей даже не думал брать город приступом – хотя учитывая разницу в силах, вполне способен был это сделать – он его подпалил. Сначала сгорел Коломенский княжий двор, затем выгорел Земляной город, Кремль и Опричный двор со всеми слободами. Грозный царь, видя невозможность противостоять татарским силам, бежал с верными ему людьми на север под защиту каменных стен Кириллова монастыря на вологодчине, откуда 17 июня прислал Девлет-Гирею предложение, что готов отдать тому Астрахань с условием заключения военного союза с крымчаками. Но тот после консультаций с турецкими визирем счёл предложение недостаточным, тем более, что вполне себе ощущал себя победителем – именно он сжёг столицу русского государства, а оттого желал забрать себе всё нижнее и среднее Поволжье, Казань и Астрахань, а Москву поставить в зависимость от Бахчисарая, как раньше та находилась в зависимости от Золотой Орды. А оттого, хоть Девлет-Гирей и ушёл обратно, но на следующий год намерен был повторить поход, чтобы теперь уже окончательно решить русский вопрос. Перед царём Иваном же встал вопрос уже не о каком-то политическом статусе его государства, а о его банальном выживании – вряд ли бы после нового разгрома царство продолжило своё существование. Скорее мы были бы свидетелями возврата к временам раздробленности и зависимости от татар. Однако Грозный царь не опустил руки и за отведённое ему время собрал силы, достаточные, чтобы встретить новую угрозу. Во-первых, экстренно достраивалась засечная черта на окском порубежье. Главной её чертой были лесные завалы – засеки, делавшиеся в глубине лесного массива. Деревья рубили на высоте до двух метров и валили вершинами на юг, по направлению возможного неприятельского вторжения. Шириной подобные засеки были от 15 до 80 метров. В местах же, где было мало лесов и не было болот, строились надолбы – тыны из вбитых в землю высоких брёвен. Кроме того строились небольшие остроги с башнями на тех местах, где засечную черту пересекали дороги, и где располагались русские полки. Таким образом татары теперь могли прийти не откуда угодно, а с более-менее предугадываемого направления, на котором их и вздумали встречать. Во-вторых, также экстренно формировались новые полки, способные противостоять татарской орде. Уже в апреле 1572, через год после сожжения столицы, Иван IV провёл в Коломне смотр сил, выставленных на защиту южных рубежей. Под командованием князя Михаила Ивановича Воротынского в Большом полку было сосредоточено 8255 человек со специально построенным гуляй-городом. Также к ним были приданы казаки Мишки Черкашенина числом от 3х до 5ти тыс. человек. Под началом князя Никиты Романовича Одоевского был полк Правой руки числом в 3590 воинов. Передовой полк под началом князя Дмитрия Ивановича Хворостинина состоял из 4475 человек. И Сторожевой полк Ивана Петровича Шуйского был числом в 4670 чел. Итого через год после страшного разгрома Москва смогла выставить подготовленную рать числом около 20 тыс. воинов – цифры наглядно показывают, что к новой войне подошли со всей серьёзностью. И всё это воинство отправилось на южное порубежье встречать неприятеля.
Уже 23 июля Девлет-Гирей во главе новой орды, оцениваемой современниками в 120-150 тыс., а нынешними историками в 60 тыс., что тоже очень много, с осадной артиллерией прошёл по Дону к Угре и остановился у Оки. В составе войска по заверениям современников были, кроме крымчаков, также ногаи, а ещё некоторое число турецких янычар. 26 июля татары попытались переправиться на другой берег у Сенькина брода, а также у Дракина и Тишилова. Поначалу встретившись с трудностями, татары решили разделить свои отряды. Часть их войска во главе с Дивей-мурзой форсировала Оку у Дракина, снеся в кровопролитном бою русские заслоны, и зашла в тыл Передовому и полку Правой руки, а затем в обход Серпухова отправилась на соединение с ханом. Часть же войска, ведомая Девлет-Гиреем, оставив двухтысячный заслон, также переправилась через Оку напротив Серпухова. Двадцатитесячное войско Теребердей-мурзы смогло рассеять Сторожевой полк Ивана Петровича Шуйского и вместе с остальными силами в ночь на 28 июля отправилось на Москву, обходя Тарусу и Серпухов с востока. Девлет–Гирей же на серпуховской дороге отбросил полк Правой руки. Дорога на русскую столицу для татар была открыта, оставалась небольшая проблема, на которую, наверное, хан мог бы и закрыть глаза – уцелевшие русские части Хворостинина и Воротынского. Но эти части мало того, что оказались чрезвычайно живучими, так ещё и назойливо ударили по арьергарду его войска у деревни Молоди. Хан послал в помощь связанным боем татарам 12 тыс. воинов, намереваясь прихлопнуть численно уступающих им русских князя Хворостинина, но те, с трудом выдерживая атаки втрое превосходящего по численности противника, отступили к уже развёрнутому в поле гуляй-городу Воротынского, а затем быстрым манёвром ушли вправо, подставив наседающих татар под пушки гуляй-города. Прицельным огнём татарский отряд был рассеян, а Девлет-Гирей, остановившись 29 июля в семи километрах севернее Пахры у Подольска, не оставил себе выбора брать Москву штурмом, решив сначала разделаться с русской армией. В чистом поле у Хворостинина и Воротынского не было бы никаких шансов противостоять крымской орде, но выстренный на холме гуляй-город уравнивал возможности. 30 июля несколько десятков тысяч татар смогли прорубиться сквозь строй трёх тысяч стрельцов у подножья холма, но стены этой передвижной крепости остались неприступными. Это привело к тому, что на следующий день уже всё войско Девлет-Гирея пошло на штурм. Бой был настолько ожесточённым, что во время него погиб Теребердей-мурза. И вот 1 августа атакующие порядки татар возглавил сам Девей-мурза. Проведя несколько неудачных приступов, он отправился с небольшой свитой на рекогносцировку, где натолкнулся на вылазку русского отряда, где в скоротечном бою был схвачен суздальским послужильцем с простым русским именем Темир-Шибаев Алалыкин. И вот крымский хан оказался в интересной ситуации: один его военачальник убит, второй – захвачен в плен, а русский гуляй-город – вон он, торчит на холме, огрызаясь пищальным и пушечным огнём. К чести Девей-мурзы в плену он вёл себя, как настоящий джигит: заверял, что если бы крымский хан также попал в плен, то он лично бы заморил голодом гуляй-город и вызволил бы хана, а оттого обещал всем русским воинам плеть и ярмо, когда татары всё-таки придут на его спасение. Что характерно, татары на следующий день попытались прийти на выручку – Девлет-Гирей бросает все силы на штурм, пытаясь отбить военачальник и других пленных, однако, во время штурма Воротынский выводит свой полк из гуляй-города и, двигаясь по дну лощины позади холма, выходит в тыл к татарскому войску. Полк же Хворостинина совместно с наёмными немецкими рейтарами, бывшими при нём, дали орудийный залп и вышли из укреплений, навязав встречное сражение наступающим татарам. И в это время Воротынский ударил в тыл Девлет-Гирею. Крымское войско оказалось разгромленным. По сведениям некоторых источников в рубке погибли ханские сын и внук, все янычары, присланные султаном в помощь своему вассалу, а также захвачено множество знамён, шатры, обоз, артиллерию и даже личное оружие хана. 3 августа остатки некогда великого войска гнали до Оки, дважды уничтожая выставленные ими заслоны.
И эта победа не только сохранила Русь, как самостоятельное государство, но и почти на два десятка лет прекратила крымские набеги — слишком много боеспособных мужчин сложило голову на полях у Молоди. Османская империя полностью отказалась от планов на продвижение на север и в Поволжье. А Россия отодвинула пограничные укрепления по Дону и Десне на юг примерно на три сотни километров и решила вопрос с угрозой от ногаев, что начали сближение с русским царём, а не с крымским ханом.
Автор: Максим Вишневенко
Свежие комментарии