Как стать добрым волшебником?
Это просто. Не понадобится волшебная палочка, нет необходимости заучивать заклинания или получать благословения великого гуру. И бороться со Злом — тоже не надо, оно от этого только крепчает.
Нужно просто увеличивать Добро. Чем больше Добра будет в этом мире — тем меньше места останется для Зла.
А средства для увеличения Добра всегда найдутся под рукой, как говорится, «не отходя от кассы».ДИАЛОГ В СУПЕРМАРКЕТЕ:
Конец рабочего дня, в кассу очеередь, движется медленно. Все усталые, напряженные, молчаливо-хмурые. Вот дело доходит до меня, я подаю пятитысячную купюру, заморенная девочка-кассир просит сто шестьдесят три рубля 50 копеек, чтобы сдачу поровнее сдать. У меня есть, и мне не жалко. Все деньги у меня аккуратно распределны по кармашкам — в одном крупные, в другом мелкие, в третьем — монетки. Пока я собираю нужную сумму, мужчина, стоящий за мной, не выдерживает и с сердцем говорит: «Да сколько же денег у вас в сумке?». На что я, повернувшись к нему, с широкой улыбкой сообщаю: «Это кошелек!». Секундная пауза на осмысливание, а потом очередь начинает ржать. Моя гигантских размеров дамская сумочка (люблю все большое!) в роли кошелька выглядит комично, но вдохновляюще. Смеется мужчина, веселится очередь, улыбается кассирша, далеко стоящие тянут шеи — посмотреть, что там такого веселого на кассе происходит. Иду домой с покупками и в лучезарном настроении. Я его только что создала сама — и себе, и окружающим. А всего-то понадобилось — дамская сумка да незатейливая шутка, причем «с бородой». Я — волшебница, это точно. )))))
Волшебники живут везде. Вот есть один замечательный парень 20 лет от роду, живет, кажется, в Алма-Аты, и он слепил из нескольких коротких сюжетов простой видеоролик, который, тем не менее, пользуется бешеной популярностью в Сетях. Тема — «Добро на дорогах». СМОТРИМ ЗДЕСЬ и восхищаемся — как все просто! Он точно волшебник, этот парень. Как и все герои ролика!
А вот Добро посложнее. Это когда приходится делать непростой выбор и отрывать от сердца то, что дорого. У меня эта статья вызвала целую бурю эмоций — от яростного отрицания до безнадежного принятия: да, это судьба. Нам не дано рулить судьбами. Но нам дано делать собственный выбор… Всем, каждому из нас.
СЛУШАЙ, ИЗРАИЛЬ… (с блога Семена Винокура)
В 1996 году я решил уволиться с телевидения. Это был мой последний рабочий день. Снимаем мы мужичка, главного повара гостиницы «Дан Панорама», а в соседней комнате, кто-то мычит.
Тут повар прерывается и кричит в стену, — Папа, они тебя все равно снимать не будут!
Мычание прекращается.
Я спрашиваю, — А зачем ему сниматься, вашему папе?
- Он хочет рассказать о своей жизни, — говорит повар, — Может, сделаете вид? – Так, для блезира поснимайте, чтобы у него давление не поднялось…
- Рабочий день закончился, — отрезает мой оператор Ави и начинает собирать оборудование. (У них, на телевидении, это было железно, 7 часов работы, два обязательных перерыва, и на все «положить». Собственно, поэтому, я и увольнялся, ничего нового там уже нельзя было сделать.)
Стало мне больно, достал я свою камеру-мартышку, и сказал сыну-повару, — Мне торопится некуда. Показывайте папу. Заходим в полутемную комнату. На кресле качалке сидит старик и смотрит на меня круглыми глазами.
Повар говорит, — Папа, познакомься, это самый известный режиссер.
- Это было сразу после войны, — начинает старик, еще прежде чем я успеваю сесть… — А это увидят люди? – подозрительно кивает на камеру.
- Обязательно, — говорю, – Это она выглядит, как мартышка. Но это профессиональная камера, дедушка. Говорите!
- Так вот, — говорит старик, — мы ездили по Польше искали сирот. Мы постановили в нашем кибуцном движении, что должны успеть раньше религиозных. Те ведь тоже искали. Мы хотели, чтобы не заморочили они детям головы. Я-то знал, что такое религия, я жил и родился в Польше, в религиозной семье. Но вовремя одумался… Так вот, приезжаю я в один монастырь, под Краковом. Проводят меня к настоятелю. Говорю ему, так и так, я из Израиля, ищу детей – сирот, хотим их вернуть на нашу историческую родину.
Он мне говорит, — садитесь, попейте нашего чая травяного.
Сижу, пью чай, а он рассказывает.
- Да, — говорит, — есть у нас еврейские дети… скрывать не буду… Наш монастырь брал детей. Настоятеля соседнего монастыря повесили, когда узнали… я боялся… но когда до дела доходило, не мог отказать. Ну, сами посудите, приходят евреи в монастырь. Тихо, ночью, чтобы никто не видел. Стучат в окно. Открываю. Они заходят, с ними их сынок маленький, еле на ножках стоит. Завернутый в пуховый платок, только глаза видны. Возьмите, говорят, завтра нас увозят. И вижу, как мама ему личико открывает, волосики разглаживает, и целует его, целует, чувствую, как прощается. И знаю я… они не вернутся… Ну, как тут не взять?!.. Беру.
- Спасибо вам огромное, — говорю настоятелю, — вы настоящий праведник!..
А он мне говорит, — и так, бывало по 5-6 за ночь… Идут и идут. Я боюсь. Но беру. И братья в монастыре они все про это знали. И молчали. Ни один не проговорился.
- Спасибо вам, спасибо, — повторяю, — вам и всем братьям монастыря… Спасибо, что сохранили наших детей.
- А теперь вы приехали их забрать, — он продолжает
- Повезу их на родину, — говорю.
А он мне говорит, — а как вы их отличите, детей ваших?
- Что значит, как отличу? – спрашиваю – У вас же списки остались?! — Нет, – говорит, — Нет никаких списков. Мы никаких списков не составляли. А если бы их нашли, не дай бог?!
- Послушайте, — говорю, — спасибо за спасение детей, конечно, но я без них не уеду. Покажите мне их. Я их заберу. И все.
- Вы что ж, насильно их заберете?
- Почему насильно, я им все объясню…
- Они ничего не помнят, что вы им объясните?
- Что у них были другие родители, — говорю, — что они наши дети…
- Мы их давно уже считаем нашими! детьми, — говорит.
- Но они наши дети!
- Докажите! – говорит.
- Есть у наших детей, — говорю, — одно отличие…
- Это наши дети! – говорит он жестко. – Никакой проверки я делать не позволю.
И встает.
И я встаю.
И чувствую, что за мной встает весь наш многострадальный народ. И говорю веско, — а ну — ка, ведите меня к детям.
- Хорошо, пойдемте, — говорит он спокойно. – Но на меня не надейтесь. Сами определите, где ваши дети. На глаз.
И приводит он меня в большой зал. В такую огромную спальню. И вижу я там много – много детей. Белобрысых, чернявых, рыжих, разных… Время вечернее. Ложатся спать. Все дети
причесаны, сыты, чистые личики, румянец на щечках… сразу видно, с любовью к ним относятся. Стоим мы посреди зала, и настоятель говорит мне, — Ну, как вы определите, где ваши дети, а где нет?.. Молчу. Не знаю, что ему ответить.
А он мне говорит, — Если ребенок захочет, мы насильно держать не будем. Обещаю вам. — И продолжает… просит, — Родителей своих они не помнят. Вместо их родителей, — мы. Не мучайте их. Оставьте здесь.
Тут проходит мимо чернявенький, я ему на идише говорю, — как поживаешь, малыш? А он мне по — польски отвечает, — здравствуйте, меня зовут Иржи, я вас не понимаю.
- У всех польские имена, — слышу я голос монаха. – Все говорят только по-польски. Их дом здесь.
И тут я окончательно понимаю, что ничего сделать не смогу. Что это насилием будет, если я буду искать их, объяснять, уговаривать… ну даже если я определю кто наши дети… они же не согласятся ехать!.. Надо оставить все, как есть, — думаю. – И уходить. Вот уже потушили свет. Вот уже все легли. Поворачиваюсь, чтобы идти… Смотрю на настоятеля. Он разводит руками.
Думаю, — «Ну не в тюрьме же я их оставляю, им здесь хорошо…»…
И тут… откуда только все берется?!.. впрочем, знаю, откуда!.. Из детства… Я вдруг спрашиваю настоятеля, — А можно, я им только один вопрос задам?..
- Можно, говорит, задавайте.
И тогда я набираю воздуха в легкие.
И громко, чтобы все слышали, говорю, — «Слушай, Израиль, Бог наш, Бог един»…
До сих пор, мурашки по телу идут, когда это вспоминаю. Вспоминаю, как все стихло… Такая тишины наступила!.. Гробовая тишина!..
И вдруг у окна приподнялись две головки… а потом у двери еще две… и у прохода одна… Приподнялись и смотрят на меня… Смотрят и смотрят… И вижу я их глаза, — такие большущие, удивленные!… И тут спускают они ноги на пол. И вдруг начинают ко мне бежать!.. Как по команде. Со всех сторон. Стучат голыми ножками по полу, и бегут. И так, слету, втыкаются в меня. А я плачу, не могу сдержать слезы. Обнимаю их, заливаюсь слезами!.. И повторяю все время, — Дети, мои дорогие, вот я приехал, ваш папа! Приехал я забрать вас домой!..
Смолкает старик. Вижу, как дрожит у него подбородок.
- Не было дома, чтобы не знали мы этой молитвы… — говорит, — Утром и вечером повторяли, — «Слушай Израиль, Бог наш, Бог один…»… жила она в сердце… каждого.
Снова молчит. Я не прекращаю съемку. Вижу, это еще не конец. И действительно… он продолжает.
– Оглядываюсь я, — говорит он, — стоит этот мой настоятель. И так у него голова качается, как у китайского болванчика… и он тоже еле сдерживается, чтобы не завыть.
И дети вдруг, вижу, разворачиваются к нему. На него смотрят, на меня оглядываются… снова на него… на меня… И вдруг начинают к нему пятиться… А я молчу. Сказал себе, что буду молчать. И все!.. Пусть сами решают.
И тут вдруг настоятель говорит, — Дорогие мои дети… Как я счастлив… — говорит, — что вы возвращаетесь домой.
Они останавливаются. Вижу, он еле выговаривает слова…
- Все исчезнет, дети мои, — говорит, — вот увидите! Не будет религий, наций, не будет границ… Ничего… Ничего не будет разъединять нас. — Любовь только останется, — говорит.
И вдруг делает к ним шаг, обнимает их… и улыбается! Улыбается!..
– Любовь, — она и есть религия, — говорит. — Вот возлюбим мы ближнего, как самого себя… не меньше — не больше, — возлюбим!.. Как самого себя!.. вот тогда и раскроется нам, что есть только Любовь. Что Он – Любовь, дети мои! Любовь!.. А мы все…– семья… Весь мир, дети мои – … большая семья!..
И замолкает… Дети стоят, молчат. Я молчу. Все мы молчим…
- А я к вам обязательно приеду!?.. – говорит он. — Обязательно приеду, а как же!.. Вы только не забывайте нас, там, дома.
Потом поворачивается и уходит. Спотыкается у выхода, чуть не падает…
…Так я их и привез сюда, — говорит старик. Двенадцать мальчиков. Всех мы воспитали в нашем кибуце. Я ими очень гордился. … Трое погибли в 73-м, в войну «Судного Дня». Тяжелая была война. Йоси сгорел в танке на Синае. Арье и Хаим прямым попаданием… Еще один Яаков поженился на Хане … такая была свадьба веселая!… а через три года… в автобусе… в Иерусалиме… это был известный теракт… подорвались. Настоятель приехать не успел…
После этих слов старик замолчал. Я понял, что съемка закончена.
…Я уехал из этого дома уже поздним вечером. Сын-повар приготовил мне такой ужин, какого я в жизни не ел.
Я обещал, что смонтирую очерк и привезу им. Назавтра была срочная работа, я завершал свое пребывание на телевидении. Они выжимали из меня последние соки. Через неделю я решил просмотреть материал. Вытащил кассету… Пусто…
Испугался. Стал вертеть туда — сюда, проверил где только можно, даже поехал к своим ребятам операторам… подумал, может у меня что-то с головой. Одни мне сказали, что забыл включить на запись. Другие, что может быть кассету заклинило. Третьи… что эту камеру «JVC» надо выкинуть… Вообщем, не снялось ничего…
Вечером позвонил повару. Долго готовился к разговору… Он выслушал меня. Потом сказал, — Знаете, я вам очень благодарен. Вот тебе раз! – думаю. А он говорит, — за то, что остались, выслушали его… А потом вдруг говорит, — отец мой сейчас в больнице, похоже, что осталось ему несколько дней жизни. Но он лежит тихий, как ребенок, не стонет, не кричит, улыбается…
***
Прошло много лет с тех пор. Честно говоря, потом я слышал много подобных историй о том, как дети вспоминали молитву. Истории были похожи до мельчайших деталей. Я даже подумал грешным делом, что старик все это придумал…
Но не давал мне покоя настоятель.
- Идеалист, утопист, фантаст, – думал я о нем, — Куда там этому миру до любви!.. А тем более до одной семьи…
Но не отпускали меня его слова.
Пока я не нашел доказательства, что так все и будет. Пока не встретил Учителя.
Автор — Блог Семена Винокура
Я не хочу, чтобы убивали «за идею». Мне не нравится война — во всех ее проявлениях. Мне очень близки слова польского священника: » Все исчезнет, вот увидите! Не будет религий, наций, не будет границ… Ничего не будет разъединять нас. Любовь только останется. Любовь, — она и есть религия. Вот возлюбим мы ближнего, как самого себя… не меньше — не больше, — возлюбим!.. Как самого себя!.. вот тогда и раскроется нам, что есть только Любовь. Что Он – Любовь! А мы все – семья… Весь мир – большая семья!»
Я верю, что когда-нибудь это сбудется. Хочется, чтобы поскорее. А для этого надо быть немного волшебником. Увеличивать Капельки Добра, чтобы они когда-нибудь слились в одно большое Пространство Любви.
Эльфика, с любовью
Свежие комментарии