ИСТОРИЧЕСКИЕ НАПЁРСТКИ
Толика многозначительной крамолы сегодня будет, пока идёт Прямая Линия с Верховным Главнокомандующим. Исключительно историческая. В качестве отстранённого комментария к вчерашнему докладу начальника Генштаба ВС РФ генерала армии Герасимова. Резануло что внутри от всего одной фразы, после которой (наверняка) важные и нужные вещи прослушал, ибо отключился.
Не то, чтобы лично интересуюсь, коллеги и добрые русские люди из Курской области спрашивают: что значит «Вооруженные Силы России выполнили в 2024 все задачи, поставленные руководством страны»? Мы тут в рамках некоторой хитрой стратегии по заманиванию супостата к погибели, стало быть, находимся? Аккуратнее со словами, тащ генерал, право слово. Уважаем и ценим, сражаемся и помогаем всеми силами, но помним про «ошибаться можно ... »
Теперь займёмся настоящей наукой. Данный материал скопируйте и как только вам начнут лить в глаза и уши глубокомысленные цитаты из Сунь Цзы, Клаузевица, прочих Макиавелли в попытках объяснить происходящее на поле боя сегодня – смело используйте в качестве контраргумента. Не перешибут никогда и ничем. Потому как речь пойдёт о величайшем русском полководце графе Рымникский, князе Италийской Александре Васильевиче Суворове.
Его победы и заслуги перечислять не вижу смысла, они всего лишь доказательная база главного наследия «первого меча России», революционном и новаторском развитии военного искусства. Отход от канонов которого всегда обходился Русской Армии дорого, порой стоил обидных проигрышей и страшных поражений. Суворовские способы и формы ведения быстрых и долгих кампаний, сражений и каждого отдельного боя в частности остаются неизменными более двух столетий. Как и каноны для подготовки войск.
А бессмертная «Наука побеждать» должна быть заучена наизусть любым человеком в погонах, взявшемся командовать любым по численности подразделением или соединением. Тем более, объединением войск, поскольку военно-теоретическое и практическое наследие Александра Суворова не старомодное чтиво из конца XVIII века, а база. Без которой не получится выучить победителя-военачальника любого вида/рода войск. Хоть со спутниками над головой, хоть с грохочущими танковыми гусеницами под пятой точкой. Ибо речь идёт об основополагающих принципах «ведения вооружённой борьбы», благодаря которым Россия непобедима.
Построение. Школьные учебники и справочники сухо сообщают: главным достижением Александра Васильевича стал отказ от «кордонной стратегии ведения кампаний и линейного построения войск на поле боя, принятого на Западе». Поверхностное суждение, поскольку генералиссимус оттачивал своё мастерство «на котятах», турецкой военной машине, где помимо западного строя и принципов комплектования/обучения войск, присутствовали разнообразные (порой экзотические) элементы войны Востока.
Именно постоянное численное меньшинство подчинённых князю Рымникскому войск привели к формулированию первой суворовской стратагемы: без постоянного манёвра – ты труп. «Линейная тактика», процветавшая в цивилизованной Европе, не подразумевала такой элемент ведения боя, войска обычно очень долго выстраивались друг перед другом на ровном полюшке , потом немного стреляли из пушек и медленно сходились на дистанцию действительного выстрела из своих водопроводных труб с прикладами и штыками. Залпами. Бесконечно долго перезаряжаясь и снова паля.
В рукопашную сходились редко, обычно сражение заканчивалось с наступлением сумерек (в темноте же никто не воюет!) или пошаговым отступлением одной из сторон, реже – паническим массовым бегством солдат, потерявших управление из-за гибели/ранений примерно трети среднего и младшего командного состава. Как только длинная полковая шеренга переставала получать приказы начальства «заряжай – целься – пли» по самым разным причинам, любая осмысленная деятельность сотен человек прекращалась, боевой порядок рассыпался, пятился/бежал назад.
Именно поэтому на сильно пересечённой местности, стиснутых лесных/горных дефиле, в плохих погодных условиях, тумане, сумерках или ночи европейцы воевать не умели от слова вообще (не научились и по сей день, кстати). Суворов проблему решил, будучи ещё полковым командиром, в большой тайне от начальства разбив свою часть на ротные/батальонные каре (для обороны) и колонны (для атакующих действий и быстрого маневра). Творчески переработал неуклюжий первый опыт фельдмаршала Румянцева, своего наставника.
Проблема «местности, времени суток и погоды» была устранена, суворовским войскам стало возможно воевать в любых теснинах или даже лесах круглогодично. Данное революционное нововведение потребовало полного пересмотра тактической подготовки солдат и командиров, ибо Суворов требовал не просто маневра в линейном неспешном сражении, а его активном применении в наступлении, обороне, ложном отступлении, встречном бою и ... о, ужас, штурме неприступных крепостей без участия артиллерии.
Миф №1 вращается вокруг всем хорошо известной цитаты русского генералиссимуса «Пуля дура, а штык-молодец». Нужно признать, очень много сражений Александр Васильевич выиграл за счёт стремительного и мощного штыкового удара атакующих колонн (ибо хорошо понимал военную математику плотности/точности огня и геометрию классических построений), но из контекста данное высказывание выпиливать не нужно.
Ибо главенствовало в тактике Суворова другое, аксиома «пехотные огни (стрельба, авт.) открывают дорогу к победе». А штыковой удар считался третьим по значимости элементом боя после активного маневра (выбора места для подготовки атакующих/оборонительных эволюций) и огневой подготовки. А сокрушительный штыковой шторм русского солдата с короткой дистанции броска, до недавних пор считавшийся неотразимым даже в теории, маниакально оттачивался Александром Васильевичем с тремя целями.
Первая – она же тактическая новизна. Перестраивать войска из шеренг в колонны не имеет смысла, если не собираешься быстро сближаться с противником, вытянувшимся в длинную нитку. Способному стрелять по стремительно приближающемуся небольшому прямоугольнику лишь ограниченным числом ружей. Мало того, Суворов требовал от своих «колонн» не просто пробить одну вражескую линию штыковым ударом большой массы солдат, а вторую и даже третью. Далее двигаться безостановочно, либо строго следовать полученным приказам «по ситуации» в общем замысле.
Тогда и наступал курорт со страниц наставления «Повадки лисы в курятнике» (читай - безнаказанное избиение), ибо стоящие за спинами первой линии импортные лодыри всегда имели незаряженное оружие, отомкнутые штыки/тесаки и построение «вольно» (часто сидя, дабы минимизировать потери от ружейного, картечного, пушечного огня). Само собой, мало чего видели в дыму, ни черта не слышали. Пока перед ними на расстоянии вытянутой руки не оказывались перекошенные зверские физиономии русских солдат, с окровавленными штыками, в плотном построении плечом к плечу.
Как такой приём может работать в XXI веке, когда кругом пулемёты и прочая машинерия для ускоренной переработки живых людей? Извольте. Делаем скидку на эпоху, сегодня самым страшным для «вояки по стандартам НАТО» является прямой огневой контакт личным оружием, как раньше был штык. Но сохраняется главный суворовский принцип: ищи где тонко (или где не ждут от вящей самоуверенности), бей в полную силу. Пересказываю описания текущих боев за Красноармейск от уважаемого военного эксперта Александра Зимовского с упором на идеологии ведения боя в тактическом звене:
«Эффективное продвижение русских штурмовиков обеспечивается рядом тактических инноваций. На сегодняшний день оборонительные линии противника хорошо оборудованы в инженерном отношении, проблема в том, что их некем заполнять. Таким образом, сплошная полоса обороны как бы и есть, но её как бы и нет. В образовавшиеся бреши и разрывы просачивается русская штурмовая пехота, зачастую сведенная в боевые единицы, являющиеся неким эквивалентом классических ДРГ.
И при этом обладающих огневым преимуществами за счет тяжелого оружия пехоты, артиллерийского и воздушного сопровождения. Такие боевые единицы не задерживаются там, где проходят, инфильтруются в боевые порядки вторых эшелонов, начинают методично вырезать позиции дронопасов и подразделений огневой поддержки. Навязывают им бой на коротких дистанциях с активным применением стрелкового оружия. В результате первая полоса обороны теряет устойчивость, становится ещё более рыхлой, утрачивает связность, а бросаемые резервные части вынуждены вступать во встречные бой, не достигнув развертывания в устойчивые тактические построения.
Оказывается, без базы времён Александра Васильевича ... никак. Суть тактического фокуса в том, чтобы оказаться в глубине вражеского построения, максимально используя эффект неожиданности и психологию. Сложить в голове противника «потерю чувства локтя», организованного и управляемого командирами сопротивления. Способностью стойко сражаться в окружении, спиной к прорвавшемуся врагу или с охваченным флангом – обладают редкие по выучке, мотивации и боевому опыту подразделения. Хоть в античные времена, хоть в суворовские славные годы, хоть в наши дни.
Александр Васильевич полностью пересмотрел место пехоты на поле боя, получив универсальный инструмент-отмычку к тогдашним боевым линейным порядкам. Где пехотные части – это одно, кавалерия – другое, а пушкари – совсем третье. С отдельными спесивыми командующими, обычно яростно интригующими против остальных. Выполняющими боевые задачи «общего замысла» сообразно собственной интеллектуальной планке.
Устав собачиться с подобными аристократами, Александр Васильевич сотворил из своих пехотных «коробок» средство решения вообще любых тактических задач. Если было нужно, пехота Суворова атаковала. Заманивала врага ложным отходом из зоны действительной артиллерийской стрельбы и стремительно контратаковала. Бросалась в штыки на кавалерию или выкашивала её огнём из построения «каре», умудряясь втащить в полковой квадрат полевые орудия.
Пехота нового суворовского строя с лёгкостью брала мощные крепостные редуты и бастионы без предварительной артиллерийской подготовки. Одним лишь маневром и чередованием стрельбы в тактике «огневого ружейного вала». Находясь в численном меньшинстве – опрокидывала в штыки превосходящие силы в чистом поле. Разбивалась на ротные колонны, окружала и громила в польских лесах одну бригаду за другой на марше.
А в диком ландшафтном сумасшествии Северной Италии или горных теснинах Альп вообще распадалась на боевые взводные группы под командой унтеров, бесчисленными каплями ртути обходя неприступные укреплённые пункты, собираясь в единое полковое/бригадное целое в тылу опешившего противника и стремительно его атакуя уже с превосходящей позиции. Это какая-то расчётливая издёвка была за Александром Васильевичем (как жаловались титулованные бестолочи своим монархам – рисковая бравада) ... порой специально выбрать самое укреплённое место во вражеском построении, показательно его разнести. Вселяя страх в сердца наблюдателей.
Резерв. Будете немало удивлены, но именно Александр Суворов вернул это понятие на тактический и общевойсковой уровень. Данный элемент был прочно забыт со времён стародавних римских, где практиковался особым построением манипул в легионе. Когда в первой линии стоят только-только обученные новобранцы, их подпирают матом, пинками и своей массой опытные старослужащие, а на последнем рубеже располагаются практически неодолимые триарии-ветераны. Это и есть настоящий резерв.
Александр Суворов умел читать античное по военному делу или самостоятельно пришёл к выводу: главной уязвимостью европейской и восточной стратегии ведения сражений является полное отсутствие полкового или бригадного резерва. Если где-то падала «костяшка домино» в виде обескровленного подразделения или оно неожиданно прорывало вражескую линейку-нитку, дивизионные/корпусные начальники орали: «N-ский полк смирно, на-плечо и шагом (бегом) марш!» в нужном направлении.
Мобильников в те времена не было, потому конные ординарцы командирский рык N-скому полку доносили с большой задержкой, до той поры командиры шагу не могли ступить, даже если перед ними разворачивалась совершенно понятная картина полного поражения первой линии и его успеха. Суворов, построив свои войска ротными, батальонными и полковыми «колоннами-коробками» в глубину ... избавился от понятия «фланги». Самого жуткого страха полководцев во все времена быть обойдёнными.
Любая суворовская колонна при появлении противника на фланге, мгновенно исполняла команду «на-аа-ааа ле!»» или «на-аа-ааа прав!» и оказывалась фронтом к угрозе, лихо маршировала в сторону супостата. Эффективность такого маневра достигалась наличием специального выделенного заранее резерва (до трети подразделения) и глубиной общего построения (в два-четыре раза превышавшего среднеевропейское или турецкое).
И запретом русского полководца младшим командирам «притыкать фланги к чему-нибудь, хоть в навозной куче и луже. Не справившись, достаточно ли в той луже воды для плаванья лягушек». В переводе с острого лексикона Александра Васильевича сие означало постоянную и активную нацеленность именно на противника, а не на оборону или удержание местности.
Потому большинство побед Суворова состоялись в немыслимом для того времени сценарии: мощная огневая и штыковая атака по фронту, выход из-за спин первой линии резерва для глубокого флангового обхода или тактического полу-охвата. А чтобы младшие командиры привыкали думать головой и нести ответственность за каждый свой шаг и приказ ... ещё бригадир Суворов гонял свои «ротные колонны» днём и ночью, летом и зимой. Разворачивая их в любой момент из походного положения в боевое по всем сторонам света, вплоть до «наступления перевёрнутым фронтом» на появившегося в тылу противника. Так из тактики родилась стратегия.
Знаменитые «молниеносные суворовские марши», то есть. На ежегодных царскосельских гвардейских маневрах преображенцы или самые «скорые на ногу» стрелки-измайловцы по хорошо знакомым летним дорогам были способны пройти не более 15-18 вёрст в сутки со своими обозами, а войска Суворова соколами летали по бездорожью в незнакомых ландшафтах по сорок вёрст. Достигая той самой внезапности, от которой плохо спали все противники нашего генералиссимуса. Дело было в особом походном построении, минимальные «боевые обозы» для каждого батальона шли в его составе, а не тащились за армией бесконечной вереницей повозок.
Солдаты имели при себе на переходах только боекомплект и минимум провианта/воды, все «лишние вещи» оставлялись в местах расположений, маршруты движения тщательно прочерчивались на картах, доводились до каждого колонновожатого, проверялись идущими впереди казачьими разъездами. В авангарде шли специальные «рабочие команды» (военные инженеры), расчищавшие и подсыпавшие неудобье дорог, правившие мосты, строя наплавные гати или переправы. Ибо Александр Васильевич предпочитал ночные переходы для вящей скрытности/внезапности и очень бранными словами нервничал, если марш-бросок стопорился.
Стратегия. Западная, российская и восточная манера управления войсками во времена Суворова была такой: инициатива нижестоящих командиров полностью запрещалась, считалась подсудным дисциплинарным проступком. Общий характер предстоящего сражения представлял только главнокомандующий и несколько офицеров штаба, соединения и подразделения расставлялись без объяснений поставленных задач.
Александр Васильевич не гнушался даже отдельным командирам батальонов растолковать их порядок действий, до всех полковых, бригадных и дивизионных начальствующих детально, в письменной форме, доносил общий план сражения, требуя инициативы и «частного почина». Отдельным разделом таких приказов было предупреждение о возможных трудностях и ошибках.
Дело доходило до того, что на учениях будущий генералиссимус мог пытать унтеров и старослужащих вопросами о природе полученного приказа, возможностях его более удачного исполнения. Чем приводил в состояние психических расстройств породистых аристократов-офицеров, не способных в принципе понять термин «самостоятельные действия».
Так уж повелось, что современники Суворова предпочитали воспевать его тактические дарования, а царственные особы (Екатерина II и Павел I) не доверяли полководцу полное управление вверенными войсками. Всегда нахлобучивая сверху царедворцев типа Потёмкина, либо какого-нибудь австрийского эрцгерцога, оставляя стратегию кампаний на их усмотрение. Но когда случались моменты «отрыва от начальства», Александр Васильевич действовал особо мастерски, поскольку вперёд его гнали время и скорейшее исполнение задуманного. В логике «пока не запретили».
Так была (многие острословы утверждают – вынужденно) сформирована всегда атакующая стратагема Суворова: не разгром, а именно полное уничтожение противостоящих сил противника в самый кратчайший срок.
«Истинное правило военного искусства – это прямо напасть на противника с самой чувствительной для него стороны, а не сходиться, робко пробираясь окольными дорогами… Дело может быть решено только прямым смелым наступлением».
В нижних чинах Александр Васильевич в совершенстве овладел искусством обороны, даже разработал и внедрил тактику арьергардных боёв, не чурался оперативных отступлений, если перед ним обнаруживались превосходящие силы. Но, предпочтение отдавал именно наступлению, если видел хоть малейшую возможность создать перевес сил и средств на важнейших направлениях. Дабы перехватить инициативу, заставить противника остановиться, начать думать и осторожничать. А потом такого большого барана ел по частям, достигая успеха скоростью маневра и дерзостью.
«Каждый солдат должен знать маневр» является другой стратагемой Суворова, здесь у него присутствовал пунктик, тишком порицаемый даже самыми верными и преданными соратниками и учениками. Прекрасно понявшими своего обожаемого командующего, насколько важна инициатива нижних чинов на поле боя и общая тактическая подготовка солдата.
Но всегда спотыкавшихся, когда раздражительный Александр Васильевич бурчал: не порядок нужен, а воспитание. Под этим определением гений военного искусства понимал доскональное знание бытовых нужд бойца: строгое соблюдение гигиенических норм, жесточайшее следование нормативам снабжения и довольствия, наблюдение за культурой питания, амуницией, правилам распределения физических усилий в бою и на марше.
Именно поэтому даже в глубокой старости Суворов был сух и подтянут, обходился в быту малым, почивал на тонком соломенном матрасе, просыпался с трубачами до общей побудки. В его войсках количество заболеваний, санитарных потерь свелось к показателям середины ХХ века, во времена величайшего рывка медицины и знаний появившейся микробиологии.
Боевых потерь тоже у Суворова всегда было до полного недоверия современников мало, порой величины казались ничтожными. Хотя ларчик открывался просто, линии или колонны-коробки Суворова никогда не вступали в длительные перестрелки с противником, после каждого залпа делая несколько шагов вперёд-назад. Являясь полигонной мишенью для стрелков и пушкарей врага. Короткая огневая подготовка на пике возможностей солдата той эпохи, стремительное движение вперед, бросок в штыки. Как в приказе 1794-го: «Шаг назад – смерть, а всякая стрельба кончается штыками».
А чтобы «всякая стрельба» была не задымлением поля боя с минимальным уроном для шеренг противника, как обычно случалось до второй половины XIX века – русский полководец требовал высочайшей индивидуальной подготовки солдат в прицельной стрельбе. Именно прицельной индивидуальной, поскольку все армии мира (стараясь подражать пруссакам) тогда предпочитали неприцельный залповый в расчёте на плотность и скорость огня.
Авось кто-то попадёт при такой-то математике. Происхождение данного суворовского «бзика» имела две стороны. Во-первых, русский солдат оставался зрячим во время стрельбы (зажмуриваясь только в момент выстрела), постоянно искал глазами удобную цель и видел происходящее вокруг. Во-вторых, поневоле становился думающим и стойким бойцом во время ответного огня, а не механизмом для ускоренной перезарядки по прусскому образцу. Нацеленным лишь на следование командам сложных эволюций с ружьём, а не на эффективность произведённого выстрела:
«В деле – весьма скоро заряжать, но скоро стрелять отнюдь не надлежит, а верно целить, в лучших стрелять! Что называется в утку, пули напрасно не терять. Стреляй редко, да метко! Неприятель, получая мало ран, меньше от того пугается, нежели ободряется, потому пехоте стрелять реже, но весьма цельно, каждому своего противника!»
Выводы
Отдельных статей заслуживают перпендикулярные взгляды Суворова на применение конницы, он терпеть не мог линейную кавалерию, предпочитая казачьи полки с их бесчисленными тактическими построениями и уловками. Написаны монографии на тему революционного (по сей день успешно применяемое) массирования артиллерийского огня «больших батарей» от дюжины орудий и больше. Решение ими самостоятельных боевых задач без оглядки на пехотные порядки «фланговым косоприцельным наступлением» только одними пушками, правильно занявшими выгодную позицию.
Под прикрытием без промаха бьющих егерей и дополнительных команд «ротных стрелков», ещё одного изобретения Суворова. С 1774-го года в каждой своей линейной части заводивших шесть выборных снайперов «на капральство» для ссаживания с лошадей парадно одетых вражеских офицеров, выкашивания орудийной прислуги и застрельщиков супостата.
Но, любимицей Александра Васильевича, чего уж тут, была русская линейная пехота. Обогатившаяся на несколько веков вперёд наставлениями гениального полководца. Даже во времена Великой Отечественной немецкие офицеры до дрожи боялись контратакующего «суворовского прыжка», когда из окопов в штыки выплёскивалась волна обороняющихся, стоило наступающим цепям гитлеровцев приблизиться на 30-40 метров. Для парирования такого (безрассудного с точки зрения европейца) тактического приёма разрабатывались специальные наставления, но всуе. Здесь почти бесполезна выучка, важна психология. Тот самый «суворовский порыв духа».
Как расстановка приоритетов в стратегии и планировании операций. Большей частью вынуждено Александр Васильевич первостепенное значение придавал именно пехоте, всё остальное строил для поддержки её действий. Добившись от своих колонн и каре-коробок максимальной способности к маневру, любым действиям днём и ночью, на самой пересечённой местности. В ходе одного сражения суворовские войска из походных колонн могли сворачиваться в каре, потом в линейный строй, затем обратно в колонны. Или из оборонительного квадрата – сразу в атакующие «многая ряды, смыкая и размыкая строй, идя взводами», дабы следовать главной задаче. Уничтожению противника до самого конца, без тактических пауз, долгих перестроений и перегруппировок.
Постоянно чередуя артиллерийские массированные удары, тревожащие наскоки кавалерии, меткий огонь пехоты и регулярные броски в штыки. «Революция Суворова» состояла в том, что именно он первым вывел на поле боя не дешёвую по стоимости двуногую машину для беспрекословного исполнения приказов, а думающего и бесстрашного бойца.
Как восторженно писали западные философы ... человека-солдата. Способного устоять под ураганным огнём, в меньшинстве, в окружении, раненым. Выстоять и победить на морально-волевых качествах. Попытка Наполеона повторить суворовский принцип работы с личным составом посредством «революционного порыва и патриотического самосознания гражданина» была успешной до той поры, пока наглый корсиканец не пожаловал в Россию, не столкнулся со всей плеядой учеников Александра Васильевича, собравшихся под знамёна одной армии. Без одёргивающих царедворцев.
Если смотреть на день сегодняшний, то мы по-прежнему пользуемся изобретением генералиссимуса Суворова в тактическом и оперативном звене. Ходим по полю боя в том боевом порядке, который был разработан Александром Васильевичем: глубокое эшелонирование войск на направлении главного удара с неравномерным распределением сил по фронту. Здесь достигли наиболее выдающихся результатов, особенно во времена Великой Отечественной войны. Хотя по дороге в XXI век кое-что растеряли. Может быть, даже главный завет величайшего полководца обронили: самое малое преимущество на поле боя нужно немедленно превращать в полное превосходство. Маневр, быстрота, натиск, глазомер. Доклад окончен.
Свежие комментарии