Рассказывает исторический обозреватель «Улицы Московской» Юрий Ган.
Сторонники Сталина считают, что созданная им социально-экономическая система, в основе которой лежала государственная собственность практически на все, была идеальной, так как не предусматривала существование частного предпринимательства, которое с точки зрения сталинистов не что иное, как чуть ли не «исчадие ада».
Далеко ходит не надо: стоит только зайти на Youtube, и сразу косяком появляются так называемые лекции сталинских почитателей. Послушаешь, и плакать хочется: как хорошо было при Иосифе Виссарионовиче – и государство великое, и расстреливали за дело.
И, самое главное, никакой частной собственности.
В общем, все подается так, что частного предпринимательства при Сталине не было, так как в этом не было необходимости: государство предоставляло гражданам общественные блага и все необходимое в достатке.
Поэтому советские граждане, обильно откушав то, что государство ему предоставляло, дружной семьей с песнями самозабвенно строили коммунизм. И только Хрущев, поганец, все испортил.
Как вы понимаете, это очередной миф.
А что же было на самом деле?
***
С советских времен принято считать, что частная предпринимательская деятельность в нашей стране благополучно умерла уже к 1931 г., так как с конца 1920-х годов государство начало политику активного вытеснения частника из экономики.
На самом деле частный бизнес был по-быстрому ликвидирован лишь в промышленности. В этой сфере хозяйства полностью возобладали государственные предприятия и так называемые промысловые артели, которые находились под жестким государственным контролем (государство контролировало в артелях буквально все, от зарплат до уровня прибыльности, что совершенно не соответствует понятию «частное предпринимательство»).
А вот в торговле и сельском хозяйстве при Сталине ситуация значительно отличалась от традиционной благостной картины всеобщего государственного торжества.
Это не значит, что сталинское государство с умилением смотрело, как в этих областях хозяйства копошится зловредное существо под названием «частная инициатива граждан». Душило, еще как душило это проявление самостоятельности, но уж сфера была довольно чувствительная – продовольствие и товары первой необходимости, то есть то, что непосредственно влияет на уровень жизни граждан.
Да и сами граждане с предпринимательской жилкой проявляли чудеса выживаемости в системе всеобщего государственного контроля.
Начнем с торговли. В 1927 г., когда процветал НЭП в нашей стране, в СССР существовало свыше 250 тысяч частных торговых предприятий с годовым оборотом в 4 млрд руб.
Частные предприятия давали 22% всего товарооборота в стране и 40% розничного товарооборота. В общем, существовали две параллельные торговые системы: государственная и частная.
А где частники брали товар на реализацию? Опять же в частном секторе экономики: 71,4% товаров приобреталось ими у частных фирм, кустарей и ремесленников, и только 22,4% – у государственных предприятий. То есть частный сектор был самодостаточен и мог функционировать сам по себе.
Однако в конце 1920-х годов Сталин начал великий поход к победе коммунизма, поэтому было решено истребить частника в торговой сфере, а вместо этого создать систему государственного распределения товаров среди населения.
В феврале 1929 г. были введены карточки на хлеб, сахар, чай, крупу, одежду. В 1930 г. вместо Народного комиссариата торговли был создан Народный комиссариат снабжения. И правильно: какая торговля, если государство теперь снабжает население по нормам, которое само и придумало!
Чтобы обеспечить товарами государственные распределители (назвать их магазинами язык не поворачивается), уже с 1927 г. начинается наступление на частника в торговле.
В результате ударными большевистскими темпами частника почти истребили: к концу 1932 г. доля частника в торговле в Северном крае составляла 4,5%, в Сибири – 6,6%, и так повсеместно.
***
Но беда в том, что стремительная кампания по ликвидации частной торговли не сопровождалась столь же быстрым ростом советских магазинов.
Это привело к явлению, которое назвали «торговыми пустынями», т. е. появление территорий, на которых магазины просто отсутствовали. К примеру, в Воронеже с июля 1929 г. закрыли 369 частных фирм, но вместо них к январю 1930 г. открылось всего 8 кооперативных магазинов.
Кроме огромных очередей в государственных магазинах, другим последствием вышеуказанных мероприятий стал голод, причем не только в колхозной деревне, что является общеизвестным фактом, но и в городе.
Всю первую пятилетку страна переживала жесточайший кризис снабжения.
Рабочий рудника «Октябрьская революция» г. Шахты Низамов писал в правительство: «Вы не берете во внимание потребности населения, а загоняете капиталы на Волго-Дон, Днепрострой, Дом промышленности в Харькове. Мы будем иметь роскошные дома, громадные электростанции, Волго-Донской канал и т. д., но в этих домах будем сидеть без штанов».
Рабочие Ижевского завода в коллективном письме в правительство говорили: «На кой нам Ваша тяжелая индустрия, когда мелкой нет совсем, тяжелой сыт не будешь…, зовите на помощь частника, как призвали когда-то НЭП».
В этой ситуации окончательно уничтожить частную торговлю было нереально.
С одной стороны, государство нехотя, но продолжало выдавать разрешение на частную торговлю (а что оставалось делать, если само не справлялось со снабжением?).
Так, в конце 1933 г. в 69 крупных городах страны легально действовали 1400 частных торговцев, которые дали в казну 60 млн руб. налогов.
Более того, на местах до декабря 1932 г. вполне легально существовали промыслы по выпечке и торговле хлебными изделиями (например, в Сталинграде действовали настоящие промышленные предприятия, выпекавшие и продававшие до 1 тыс. булочек ежесуточно).
С другой стороны, неизбежно стала процветать нелегальная частная торговля.
Так, в Свердловске в 1932 г. на 46 легальных торговцев был выявлен 2041 нелегальный торговец, в Перми – на 11 легальных пришлось 293 нелегальных.
В отдельных городах (Ростов-на-Дону, Смоленск, Оренбург) нелегальных торговцев за первое полугодие 1932 г. было выявлено в 20 и даже в 25 раз больше, чем легальных!
При этом общественное мнение было на стороне торговцев. Архивы хранят сведения о том, как в Азове и Краснодаре обыватели вынуждали милиционеров отдавать частникам отобранные продукты.
Но неумолимый сталинский каток давил легальную частную торговлю. В 1934 г. наркомат финансов повсеместно запретил частникам любую переработку сельскохозяйственного сырья. Окончательно же частник из легальной торговли был вытеснен лишь в марте 1936 г., когда в СССР запретили любую частную торговлю и торговое посредничество (кроме продажи чистильщиками обуви мелких принадлежностей).
***
В деревне же во времена Сталина рыночный сектор был представлен единоличными крестьянскими хозяйствами.
Эти люди вызывают уважение, так как они сохраняли свою свободу в условиях сильнейшего государственного давления и под страхом быть раскулаченными и сосланными в Сибирь или на Север.
После завершения сплошной коллективизации в стране оставалось 9-10 млн единоличных крестьянских хозяйств, на которые в 1934 г. приходилось 12,6% всех пахотных земель.
Понятно, что жилось им несладко. Государство обкладывало их индивидуальным сельскохозяйственным налогом и отбирало землю.
По сравнению с 1928 г. в 1934 г. размер посевов у единоличников сократился в 1,7 раза. Часть их не выдерживала и с понурой головой шла в колхоз, но не все.
Многие проявляли инициативу и пытались выжить в столь непростой ситуации. Те, кто проживал возле крупных промышленных центров, перешли на производство овощных и садовых культур.
Так, в 1934 г. единоличники в Московской области производили 24,5% всех овощей, в Ивановской – 38,9%, в Горьковском крае – 56,3%.
В других регионах единоличники сделали ставку на неземледельческие заработки: имея лошадь, они занимались извозом, заготовкой дров и т. п., при этом неплохо зарабатывая.
Однако такая ситуация Сталину жутко не нравилась. В июле 1934 г. он собрал большое совещание региональных партийных руководителей, на котором приказал «усилить налоговый пресс» на единоличника, чтобы загнать их в колхозы.
Налоги были резко повышены, а в 1935 г. единоличников вдобавок обязали сдавать выращенную ими продукцию государству, причем по нормам, превышающим колхозные в 1,5-2 раза.
Мясопоставки государству достигали таких размеров, что многие единоличники остались без скота (в 1935 г. в Московской области таких было 58,6% хозяйств, в Ивановской – 32,6% и т. д.).
Однако сломить единоличников до конца не удавалось: в 1938 г. в деревне насчитывалось еще 1,35 млн хозяйств единоличников.
Более того, даже в той ситуации многие хозяйства, проявляя предпринимательскую сметку и инициативу, умудрялись становиться все более зажиточными. Так, если в 1937 г. в Тутаевском районе Свердловской области единоличных хозяйств с двумя лошадьми было 93, то в 1938 г. – 147; с двумя коровами – соответственно 115 и 139.
Советскую власть это совершенно не устраивало, поэтому давление на единоличников усилилось: в 1938 г. был введен еще один налог на единоличников – на лошадь. Последний канал ведения рыночного хозяйства в деревне был перекрыт.
Это вынудило 100 тыс. единоличников в 1938-40 гг. вступить в колхозы, еще больше их уехало в город. Но в 1940 г. еще 640 тыс. хозяйств единоличников продолжали отчаянно биться за свое существование.
Как ни старался сталинский режим, полностью уничтожить единоличные хозяйства не удалось. Они, особенно в западных и северо-западных районах страны, пережили и Великую Отечественную войну, и послевоенные сталинские репрессии. Так, в Псковской области в 1951 г. имелось 1671 единоличное хозяйство.
Однако сталинский режим своего добился: единоличные хозяйства стали играть незначительную роль в сельскохозяйственном производстве.
Таким образом, с огромным трудом Сталину удалось, хотя и не полностью, вытеснить частника из легальной сферы хозяйственной деятельности.
***
Но это была пиррова победа: при Сталине расцвела масштабная теневая рыночная экономика, которая, по сути, оставалось полем проявления частной инициативы советских граждан.
Никуда частный капитал, и предприимчивые предприниматели не делись, они просто стали действовать нелегально, выполняя огромную работу по обеспечению граждан товарами, которые в СССР были в постоянном дефиците.
Ярким элементом теневой рыночной экономики сталинской эпохи были так называемые лжекооперативы (лжеартели).
Запретив частное предпринимательство, Сталин разрешил деятельность кустарей и ремесленников, которые своими руками, без использования наемных работников, производили товары для потребления.
Они объединялись в промысловые артели (кооперативы), которые считались одной из форм социалистической (общей) собственности.
Вот эти артели и стали использовать люди с предпринимательской жилкой, когда с конца 1920-х годов началось наступление на частника.
Происходило это так. Бывший предприниматель переезжал в другой крупный город, где его не знали (такой наплыв наблюдался в Ленинграде в конце 1920-х гг.), регистрировался как кустарь-ремесленник, затем вступал в артель или организовывал ее сам.
Возглавив артель, он начинал разными способами добывать сырье и раздавать его надомникам-кустарям, входящим в артель. Покупая у них затем готовую продукцию, реализовывал ее через торговцев на рынках или через магазины.
Таким образом, при Сталине сформировались многочисленные частные предприятия, действующие по принципу рассеянной мануфактуры. По данным ВСНХ, в 1928 г. более 20% промысловых кооперативов были лжеартелями. Со временем ситуация не менялась. В мае 1935 г. в Москве при проверке 188 промысловых артелей были выявлены 42 лжеартели (22%).
Власть нервничала и в 1936 г., как уже упоминалось, полностью запретила частную деятельность в стране. Все бесполезно.
В 1940 г. прокурор СССР В. М. Бочков докладывал Молотову о ликвидации в Грузии созданной, по его словам, «недобитыми капиталистическими элементами» целой системы лжеартелей, в которых заработки членов артели достигали 7-10 тыс. рублей в месяц. У 70 арестованных изъяли ценностей на 1 млн руб.
Для сравнения: средняя зарплата рабочего в 1939 г. равнялась 230 руб. в месяц, а полковника Красной Армии – 2 тыс. руб. в месяц.
Руководители лжеартелей относились к имуществу артели как к своей собственности. Они открывали торговые точки (магазины), в которых оформлялись как заведующие магазинами артели, и при необходимости продавали их.
Так, в Одессе вскрылись факты, когда такие магазины переуступались другим лицам, пожелавшим стать завмагами, за 10-12 тыс. рублей.
***
Естественно, государство боролось с этим явлением теневого рынка: в 1944 г. в результате спецоперации НКВД было вскрыто 796 лжеартелей. Размах их деятельности иногда поражал.
Так, в Москве был арестован предприимчивый гражданин по прозвищу Нарком пряжи, который приобретал у работников текстильных предприятий ворованную пряжу и шерсть (других вариантов приобрести тогда не было), продавал ее надомникам-кустарям, которые шили женские береты, а затем сбывал их продукцию. При аресте у него изъяли свыше 1 млн руб.
Но у гидры частного предпринимательства вместо отрубленной головы вырастало две: в 1945 г. НКВД выявил свыше 40 тыс. кустарей, занимавшихся нелегальной производственной деятельностью.
И опять мы видим выдающихся организаторов частного производства.
Так, в Москве некий Алферов организовал мастерскую по производству дефицитных кремней для зажигалок и спиралей для электроплит, в которой ежедневно работали 4 рабочих.
Сырье скупалось у рабочих с местных предприятий (это была, как вы поняли, типичная ситуация: привет тем, кто до сих пор верит, что при Сталине был порядок). Всего Алферов произвел и сбыл 10 млн кремней и 100 тыс. спиралей. При аресте у него изъяли 296 тыс. руб. и 3 тонны сырья.
В 1947 г. в докладной записке зам. министра финансов СССР констатировалось, что «дельцы-спекулянты» массово проникли в производственные и торговые предприятия страны.
Они вступали в артели с принадлежавшим им промышленным оборудованием и крупными суммами денег и превращали их в лжекооперативы. Фактически мы видим наличие частной собственности на средства производства.
В таких артелях частные предприниматели занимали должность руководителей, начальников цехов, завпроизводством, что давало им возможность заключать различные сделки.
Кроме этого, после войны расцвела практика сдачи частникам по договору в пользование мастерских, столовых и чайных, принадлежавших кооперативам и предприятиям местной промышленности, за выплату определенной ежемесячной суммы кооперативу. Причем, сдавались со всем инвентарем, оборотными средствами и даже штатом служащих.
Так, в июле 1947 г. артель «Железнодорожник» передала на откуп закусочную на станции Караганда-Сортировочная некоему С. И. Кальдиашвили за ежемесячный взнос в кассу артели 13 тыс. руб.
В Таджикистане промартель «Кзыл Таджикистан» сдала на откуп некоему Захаряну производство безалкогольных напитков, в которое тот вложил свои 68 тыс. рублей. И это было повсеместной практикой.
В Узбекистане при проверке 381 кооператива выяснилось, что 241 из них отдан на откуп частным лицам.
Предпринимательскую инициативу можно было проявить и в сфере бытовых услуг, работая часовщиком, парикмахером, фотографом. В марте 1950 г. была вскрыта организация из 76 «дельцов-фотографов», которые нелегально изготовили и реализовали фотопортретов на сумму свыше 2 млн руб.
В Риге группа из 6 человек организовала мастерскую по производству граммофонных пластинок с «запрещенным репертуаром» (песни Лещенко и других), наклеивая на них этикетки, из которых следовало, что это записи речей руководителей государства. Затем они сбывали их в других городах по цене 60-100 руб. за штуку. При обыске у них изъяли 700 пластинок.
О размахе теневой рыночной экономики в послевоенном СССР говорит следующий факт: в 1948 г. было закрыто 14807 частных предприятий и 271 лжекооператив, осуждено за частную предпринимательскую деятельность около 19 тыс. человек, уволено за «потерю бдительности», т. е. за сращивание с частным бизнесом, 5430 руководящих работников.
***
Другим важнейшим элементом теневой рыночной экономики в сталинском СССР, как ни удивительно, стали советские колхозники.
Государство, не справившись со снабжением граждан товарами, попыталось компенсировать недостаток продуктов в государственной торговле развитием колхозной торговли, разрешив колхозные рынки в 1932 г., но и эта затея провалилась. Продавать колхозам было нечего, так как государство выгребало оттуда практически всю продукцию на нужды индустриализации.
Вместо колхозов место на колхозных рынках заняли колхозники, продававшие продукцию со своих личных хозяйств (больше им жить было не на что, так как за трудодни они получали копейки, если вообще получали), а также единоличники.
Именно здесь рабочие находили мясо, молоко, картофель и другие овощи, которые в государственной торговле зачастую отсутствовали. В результате колхозный рынок стал очагом рыночной частной инициативы, который существовал все сталинское время. Любые попытки властей подвергнуть этот вид торговли планированию терпели фиаско.
Более того, доля торговли на колхозных рынках быстро нарастала: если в 1940 г. она давала 16% розничного товарооборота в стране, то в 1945 г. – 46%!
Объясняется это просто: колхозники забили на работу в колхозах, доходы от которой у них приближались к нулю, и все внимание обратили на свои личные хозяйства, которые являлись для них основным источником поступления денежных средств.
Свое хозяйство колхозник вел весьма эффективно и с особой тщательностью, чего не скажешь о работе в колхозах.
Более того, колхозники активно нелегально распахивали пустующие заброшенные колхозные земли и держали скот в большем количестве, чем им разрешалось по закону.
Стерпеть такое антисоветское поведение сталинский режим не мог и, дождавшись окончания войны, нанес удар, пытаясь лишить колхозников альтернативных источников существования и под угрозой голода заставить работать в колхозах.
С сентября 1946 г. началась кампания по изъятию колхозной земли из личных хозяйств колхозников.
Так, в Мордовии с октября 1946 г. по декабрь 1948 г. было изъято 55279 участков земли (2791 га).
В 1948 г. был увеличен обязательный минимум трудодней, за не выработку которого по стране было сослано 23 тыс. колхозников.
Резко был увеличен сельскохозяйственный налог на личное хозяйство колхозников: с 1947 г. по 1950 г. в 2,5 раза.
С 1952 г. и доходы по трудодням тоже были обложены 12-процентным налогом.
Эта «политика усмирения голодом» сильно ударила по личному хозяйству крестьян, но уничтожить этот сектор частной инициативы Сталин так и не смог. И понятно почему.
В архивах хранится заявление преподавательницы одного из ленинградских техникумов 1946 г.: «Советская власть не могла и не может ничего дать населению, кроме голода и карточек».
К 1950 г. объем торговли колхозниками продукцией со своих личных хозяйств, по сравнению с 1945 г., вырос еще на 93%, т. е. почти в 2 раза.
***
Таким образом, несмотря на мощнейшее давление государства, в СССР существовала теневая рыночная экономика, в которой было задействовано огромное количество людей.
Частные предприниматели, действуя в силу тогдашних законов нелегально, обеспечивали советских граждан продовольствием и товарами первой необходимости в ситуации, когда сталинское государство оказалось не в состоянии обеспечить им нормальный уровень жизни.
Юрй Ган, учитель истории, ст. Динская Краснодарского края
Свежие комментарии