Произошло это в одном театре в Греции.
Ставили оперу, названия уже не помню, но заканчивалась она так - героиня,страдая от горя бросается в море со скалы и разбивается нахрен.
Влюбленный в нее идиот громко поет горестную песню на краю обрыва.
Сделали ГОРУ на сцене и рабочие (видать наши) положили вниз пару-тройку матрасов, чтобы героиня не расшиблась.
Заканчивается спектакль, героиня взбегает на Гору и прыгает вниз.
Калибром она была, как и большинство оперных певиц - 220х220х220 плюс веса центнера на 2. "Влюбленный" взбегает на гору, опаздывая от нее на шаг и хочет начать прощальную песню, но тут внизу раздается страшный грохот и крик боли - кто-то (тоже, видать, наши) упер матрасы.
На второй день работнички постарались и внизу стоял и сторожил местный сторож. Опять Героиня подбегает и падает в пучину моря. Опять Герой опаздывает на шаг и начинает петь:
- Любовь моя, ушла ты от меня, дай бог увидеть лик твой еще раз!!!
Тут глаза у него делаются как у мышки с запором и над краем обрыва на секунду появляется верняя половина Героини. Исчезает. Сдержавшись, Герой продолжает:
- О боги, помогите мне увидеть...
Героиня снова появляется над обрывом и снова исчезает. Зрители в восторге от такой покладистости богов. Типа попросил - на, смотри!
А тому идиоту, который поставил вместо матрасов батут, Героиня сама набила морду после спектакля.
В первую свою командировку я поехал в Донецк. Было это в далеком 1983-ем году. Командировка затянулась дольше, чем ожидалось, так что выходные мне пришлось провести среди терриконов и заводских дымов. В воскресенье утром, чтобы скоротать время, отправился я на книжный рынок. Рынок этот, разумеется, был властями запрещен, но тем не менее найти его не составило ни малейшего труда. Мне подсказали остановку троллейбуса, а оттуда я просто пошел в лесопосадку вслед за группой людей с тяжелыми сумками и портфелями. На полянке среди чахлых деревьев прямо на земле были разложены книги, никогда не виданные на магазинных прилавках.
Озабоченные книголюбы покупали и продавали их по ценам, сравнимым с моей недельной зарплатой. Людьми они оказались доброжелательными и приятными, большими любителями поговорить о книгах и обо всем. Атмосферу расслабленности и отдыха омрачало только ожидание милиции, которая, как говорили, давно не появлялась и могла нагрянуть с облавой в любую секунду.
Мое внимание привлек один из продавцов. Вид этого молодого человека являл печальное зрелище, как сказал бы автор девятнадцатого века. Он тянул ногу, туловище его было слегка перекошено, как впрочем, и лицо. Все его тело сотрясала непрерывная дрожь, препятствующая нормальной координации движений. Когда говорил, слегка заикался, гнусавил и сильно растягивал гласные. Тем не менее глаза его были умными и живыми, книгами он торговал хорошими, и книг этих было, ну, очень много. Среди местной публики пользовался несомненным авторитетом. Все называли его Колей.
Цены у Коли были такими же непрямыми, как он сам. Например, на вопрос, сколько стоит «Жизнь двенадцати цезарей», отвечал:
- П-по д-два-а с п-полти-и-иной за-а це-еза-аря...
А «Двадцать три ступеньки вниз» отдавал:
- П-по ру-ублю за-а с-сту-упеньку-у. П-по-осле-едняя б-бе-еспла-атно...
Колоритная личность, одним словом.
Никакие покупки в этом месте в мои планы не входили: не по карману. Однако сделав несколько кругов, стал задумываться не купить ли мне «Три мушкетера» для младшего брата моей девушки, пятиклассника. Брат должен был оценить книгу, девушка - меня. Приценился у одного, другого, третьего. Все просят одни и те же двадцать пять рублей и не уступают.
Дошел до Коли. Спрашиваю:
- Сколько «Три мушкетера»?
- П-по ш-ше-есть за-а к-ка-аждого-о-о....
Ну, думаю, повезло. Быстро лезу в карман, достаю две розовые десятки, протягиваю Коле. Коля с нескрываемым пренебрежением отводит мою руку:
- Ты Д-дА-а-артаньяна-а за-абыл. Д-дА-а-артаньян идет за-а с-се-емь.
Д-дА-а-артаньяна-а д-де-еше-евле не-е отда-ам: г-га-аско-оне-ец.
Я задумался. Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся - это был один из продавцов «Трех мушкетеров».
- Забирай за двадцать четыре, - сказал он.
Я задумался снова. А в это время на противоположной стороне поляны появились Дон Кихот и Санчо Панса, одетые в милицейскую форму. Санчо Панса зычным голосом крикнул:
- Всем оставаться на местах!
Дон Кихот оглушительно засвистел в свисток... Никогда в жизни я не видел, чтобы выполнение приказа было этому приказу строго противоположно. В течении двух секунд на поляне остались только брошенные книги, человек пять таких же как я, незнакомых с правилами игры, и разумеется, Коля. Остальные разбежались во все стороны.
Милиционеры подобрали пустую сумку и двинулись с ней по кругу, выбирая из кучек брошенных книг по одной или две и бросая их в сумку. Как мне показалось, брали они книги совершенно наугад. Дошли до нас с Колей. Мой иногородний паспорт и отсутствие книг вроде убедили их оставить меня в покое. Коля дал им какой-то листок бумаги. Я заглянул через плечо Санчо Панса и прочитал примерно следующее:
На бланке городского психо-неврологического диспансера.
С П Р А В К А
Настоящая справка выдана больному Фамилия, Николаю Отчество. Больной является инвалидом с детства. Помимо основного корпуса заболеваний страдает маниакально-депрессивным психозом с шизофренической компонентой. Больной воображает себя крупным книжным спекулянтом и пытается продавать книги в неустановленных местах. Книги, находящиеся в распоряжении больного, доступны в розничной продаже и никакой ценности не имеют. Больной социально безвреден.
Справка выдана для предъявления представителям компетентных органов.
Заместитель Главного врача
Подпись
Печать
Милиционеры посмотрели на Колю с некоторым испугом, вернули ему справку, завершили круг и с полной сумкой ушли в посадку, по-видимому, к поджидавшей машине.
- Коля, -спросил я, - где ты взял эту справку? Я тоже хочу такую.
Коля хитро посмотрел на меня:
- Е-есть ту-ут оди-ин м-му-ужи-ик, п-пси-ихиа-атр. Я ему-у в-все-е за-а п-по-ол це-ены отдаю-ю... Л-ла-адно, д-да-авай т-твою-ю д-два-адца-атку.
Все р-ра-авно с-се-его-одня б-ба-аза-ара не-е б-бу-удет. Т-то-олько-о м-мо-олчок.
Я взял «Мушкетеров» и двинулся к остановке. Среди деревьев мелькали осторожные фигуры книголюбов. Самые решительные уже приближались к поляне.
«Проникнуться решимостью, не бояться жертв, идти на преодоление любых трудностей для завоевания победы».
(Из трудов Мао Цзэдуна)
Марш вперед или в зад!
Сегодня китайцами в России никого не удивишь. Жители поднебесной во всю торгуют дешевым ширпотребом, заключают браки получают гражданство и вообще активно внедряются в повседневную жизнь нашей страны. Их фирменный рекламный клич «Десево-десево» находит отклик в сердцах покупателей и многие горожане ходят в китайской обуви и одежде, многие покупают дешевую электронику и почти все пользуются на новогодние праздники неизменной китайской пиротехникой.
Но было время когда КНР воспринималась исключительно как враждебная держава, только и ждущая момента ринутся лавиной через северные границы, нанося удар по Забайкалью и Приамурью.
Противостояние в приграничье не часто перерастало в «горячую» фазу. Как правило соперники вели разведку, занимались пропагандой, агитацией и другими шалостями стараясь как можно сильнее помотать друг другу нервы.
И вот однажды на китайской стороне начали появляться громадные плакаты изображавшие председателя Мао с простертой рукой и начертанным крупным шрифтом призывом двигаться в указанном направлении.
А указывал великий кормчий именно в глубь советской территории.
Злостную идеологическую диверсию следовало срочно пресечь. Проблема была лишь в одном, как именно это сделать. Отправить на ту сторону группу и взорвать все плакаты было не так-то просто, попытка расстрелять или разбомбить вредные изображения тоже не сулила ничего хорошего. И все же задача была блестяще решена. Все было устроено так, что китайцы сами убрали надоевшие портреты своего предводителя. Идея была проста до гениальности и на редкость эффективна. Ответ идеологические агрессоры получили просто сокрушающий. При этом затраты на идеологическое противодействие оказались минимальными.
На советской стороне в тех местах куда указывала протянутая длань китайского коммунистического вождя советские солдатики начали срочно возводить некие дощатые сооружения. Смысл этих действий долгое время казался китайским наблюдателям непонятным, но когда строительство было завершено оказалось, что вдоль границы появилось некоторое количество солдатских сортиров в точности соответствующее по числу плакатам с ликом великого кормчего. Теперь получалось, что взирающий с плакатов председатель Мао призывал своих подданных двигаться в русские туалеты.
Надо сказать, что по классическому китайскому подходу выраженному в Фэншуй (науке о правильном планировании интерьера) направление взгляда гения китайского марксизма на солдатские сортиры и главное на их содержимое не только оскорбляло Мао, но и снижало его жизненную энергию.
Плакаты пришлось убрать, но на этом вылазки маоистских экстремистов не прекратились и они решили ответить сходным образом.
Вместо убранных плакатов на китайской стороне появились новые с изображением голой задницы. Демонстрируемый советским пограничникам огромный, голый зад списанный с неизвестного натурщика по мысли китайских мастеров психологической войны выражал презрение к противнику.
Но их ожидал очередной ошеломляющий удар.
В один прекрасный момент на против плаката с голой китайской попой на советской стороне установили другой плакат. На плакате был изображен великий кормчий, гений мирового коммунизма, председатель компартии Китая Мао Цзэдун простиравший вперед властную руку и призывавший китайцев двигаться вперед, прямо в выставленный перед ним голый зад. Теперь смысл композиции примерно соответствовал русскому выражению - «идите в ж#пу».
Китайцам понявшим, что именно в ж#пе они теперь оказываются пришлось снять плакат с задницей, и надолго отказаться от попыток играть с пограничниками в подобные игры.
Свежие комментарии